"Михаил Авдеев. У самого Черного моря (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

* * *

Полевой аэродром возле маленькой деревушки Тагайлы с воздуха был совсем
неприметен. От деревни убегала в степь лесозащитная полоса, вдоль нее
змейкой дорога. Единственным ориентиром была ветряная мельница. А так
пролетишь и ни машин, ни людей нигде не заметишь.
Меня об этом предупредили. И все же долго бы утюжить над степью воздух
моей группе сержантов, если бы нас не встретил командир эскадрильи Любимов.
Помахали друг другу крыльями, капитан вплотную подошел к моему самолету,
сияющее лицо, мимолетное пожатие собственных рук над головой.
Мне это пожатие рук было особенно дорого. Любимов был не только моим
непосредственным начальством (я занимал должность заместителя командира
эскадрильи), а настоящим боевым другом.
Мы уже несколько лет служили вместе.
По документам звали Любимова Иваном Степановичем, друзья окрестили его
Васей. Почему? - Никто не мог объяснить! Но и с тем и другим именем был он
добряк, милейший человек. Никогда ни с кем не ссорился, всегда говорил, не
повышая голоса, не горячился и в каждом человеке видел только хорошее. Сам
никого не ругал и его начальство миловало, никого не наказывал, а дисциплина
в эскадрилье - лучшая в полку. А по технике пилотирования и по воздушной
стрельбе между мной и Любимовым было давнее доброе соперничество, ибо выше
себя в этом мы признавали лишь самого командира полка майора Павлова.
Коллектив в эскадрилье подобрался дружный, трудолюбивый и веселый. И
кто знает, что больше этому способствовало, то ли личный пример боевого
командира, то ли "земная" рассудительность комиссара. А может быть и то, что
они совершенно разные, на первый взгляд, люди, как нельзя лучше дополняли
друг друга.
Внешне же командир действительно отличался от комиссара - стройный,
круглолицый, с высоким лбом над черными пучками бровей, всегда аккуратно
выбритый, подтянутый. Правда, за три месяца войны лицо его несколько
посуровело и удлинилось от усталости, но по прежнему оно было доброе и
открытое, без чего немыслим и сам Любимов.
И вот сейчас из-за стекла кабины это лицо улыбалось мне так приветливо,
будто улетал я не на пару месяцев учить молодых сержантов освоению
истребителей, а отсутствовал целую вечность.
Стали в круг. С севера быстро приближались на бреющем три истребителя.
Сержанты насторожились - не "мессершмитты" ли? Внутренне приготовились к
бою, ждали сигнала командира эскадрильи. Любимов сразу же понял, что это
возвращается с задания поредевшая группа Филатова. Тут же погасла блуждавшая
на его губах улыбка. Снова кого-то не досчитаться. Сознание вернуло
вчерашний подвиг и смерть Ларионова.
Кто же сегодня?
Летчики Филатова с ходу сели звеном. Тучами клубилась за ними пыль.
Потом пошли на посадку сержанты. Командир и заместитель приземлились
последними.
Пока механики и мотористы затаскивали хвосты самолетов в лесозащитную
полосу и маскировали их ветками, летчики, вернувшиеся с Перекопа собирались
у землянки командного пункта. Впереди молча шли два друга-высокий, смуглый
лейтенант Филатов мерил землю широким шагом, рядом по-женски семенил старший