"Михаил Авдеев. У самого Черного моря (Книга 1) " - читать интересную книгу автора

скатывались крупные горошины пота. А Любимов смотрел на своего комиссара
широко раскрытыми глазами и не понимал, куда он гнет.
- Тебе, Вася, что, - горячо наседал Ныч, - кинул клич: "Вперед! За
мной!", сел на своего крылатого жеребца и пошел со своими орлятами в бой.
Сам дерешься, их подбадриваешь. А у меня этой малюсенькой добавочки "за
мной" и не хватает. Я любого имею право послать в бой, могу воодушевить,
могу приказать, а сам?.. То-то. Вот тут это у меня камнем давит, Вася.
- Брось, Батько, ерунду городить, - вставил Любимов.
- Ни, голубок! До войны это как-то незаметно было. А ты слышал, что
сказал сейчас Аллахвердов? Не летаешь, мол, и помалкивай. Ты это не уловил,
а мне - нож в самое сердце. Теперь понял мою беду? И тут ничего не
поделаешь. Жизнь сама подсказывает: у моряков комиссаром должен быть моряк,
а у летчиков - летчик. Буду в морскую пехоту проситься. Там мое место, Вася.
- Вроде и солнце не очень печет, а несешь какую-то чепуху. - Любимов
говорил невозмутимо спокойно, словно хотел умерить этим пыл Ныча. - Ну скажи
по совести, что я без тебя буду делать? У хорошего комиссара и на земле
работы невпроворот. Да и как это ты от нас уйдешь? Тебя же, старого черта,
вся эскадрилья любит. Батьком зовут. А батько в лихую годину сынов своих не
бросает. Вот так-то, дорогой мой, Иван Константинович. - И уже другим
тоном. - Не обижайся. Аллахвердов молод - попетушился малость перед
старшими, ему же потом стыдно будет.
Низко протарахтел У-2. Вернулся отвозивший в штаб полка донесение
старший лейтенант Сапрыкин. Но я упредил его доклад командиру эскадрильи.
Мне не терпелось сообщить, что задание по "переучиванию на "яки""
молодых пилотов прошло успешно, без всяких ЧП, что Платонов и Макеев теорию
и технику пилотирования сдали на "отлично". И, наконец, чертовски хотелось
еще раз поздороваться с ними no-приятель-ски, без свидетелей.
Я не выдержал, обхватил руками Ныча и Любимова, прижал к себе:
- До чего же я, братцы, рад, что снова вместе. Ну, ну... Да улыбнитесь
же, черти!
И Ныч сдался. Лицо его посветлело, обозначились ямочки на щеках.
Добродушно, с лукавинкой щурились глаза Любимова. Ныч без труда прочитал в
них: "Хочешь, Батько, выдам твою тайну?" Казалось, что с губ Любимова готовы
сорваться первые слова.
- Вася, - умоляюще произнес комиссар.
- Могила! - заверил Любимов.
- Секреты от меня? - Я стукнул их лбами, - Ладно, не надо.
И я продолжал рассказывать:
- Особенно красиво летает сержант Платонов, до чего чисто все делает.
Короче говоря, готов с ними в бой хоть сейчас.
- Успеешь, - сказал Любимов. - После обеда с кем-нибудь из обстрелянных
подежуришь...
- Можно с Филатовым?
- Хорошо, с Филатовым. Потом в зону "сходишь" с сержантами. А чтобы не
блудили, собери сейчас своих молодцов, пусть приготовят карты для изучения
района. Занятия проведу я. Тебе тоже не лишне послушать. Действуй. - И тут
же подошедшему Сапрыкину, - как там в полку, что комиссар, как наш Наум
Захарович?
Сапрыкин взял под козырек.
- Разрешите доложить, товарищ капитан?