"Александр Остапович Авдеенко. Чёрные колокола " - читать интересную книгу автора

революционеры-марксисты. Боже мой, боже мой!.. Коммунисты арестовывали
коммунистов! Коммунисты допрашивали и пытали коммунистов! Коммунисты судили
коммунистов! Коммунист повесил коммуниста! Это пострашнее сибирских морозов,
дунайского потопа, землетрясений.
Ласло Райк не первая и не последняя жертва произвола. В мрачные годы
один за другим возникали устрашающие, дутые процессы, высосанные из перста
указующего. Многих венгерских коммунистов пронзил этот бронзовый перст.
Прошли огонь венгерской революции 1919 года, защищали Испанию от фашистов,
сидели в концентрационных лагерях Франко и Гитлера, сражались за свободу в
рядах Красной Армии, создали Венгерскую Народную Республику, строили
социализм... Не думали, не гадали они еще раз попасть в тюрьму, в лагерь.
Попали. Расстреляны, удушены, замучены в застенках Ракоши - Герэ - Фаркаша,
культивированных личностей, властолюбивой троицы венгерского произвола.
Всякий, кто не становился перед ними на задние лапки, не объявлял великим и
гениальным все то, что они изрекли, кто осмеливался отмолчаться в их
присутствии или, боже упаси, в чем-нибудь не согласиться с ними, высказать
какую-нибудь свою мысль, - такой коммунист объявлялся социально опасным
элементом, врагом народа и срочно откомандировывался на тот свет. Чаще всего
это происходило без должного следствия и суда, в обход всех законов.
Достаточно было "высочайшего" указания. Почти на каждом деле оклеветанных и
невинно казненных была собственноручная подпись Ракоши...
Шандор Хорват выключил радиоприемник, достал сигареты, подошел к сыну.
- Покурим, Дьюла, и потолкуем.
Но им не удалось поговорить. Пришел Пал Ваш, сосед Хорватов, товарищ
Шандора. Вместе они лет тридцать назад начали работать на Чепеле. Брови у
Пала седые, а глаза черные и сияющие. Необыкновенно круглая голова и пышная
серебристая шевелюра придают ему сходство с одуванчиком. И потому его так и
называют друзья в веселые минуты - Одуванчик.
- Пошли, Шандор бачи! - скомандовал Пал Ваш. На нем непромокаемая, с
капюшоном куртка, сапоги со шнурованными голенищами. В дальнюю дорогу
собрался человек.
- Куда? - удивился хозяин.
- Куда все идут... на кладбище.
- Не тороплюсь в эти края. Подожду, когда меня понесут туда... ногами
вперед.
Пал помрачнел.
- Отшучиваешься? В такой день! Шандор, мы должны быть на Керепешском
кладбище. Мы, коммунисты, хороним своего товарища, отдаем ему посмертные
почести, а они... - Пал умолк, прислушиваясь к колокольному звону,
доносящемуся с улицы. - Боюсь я, Шандор, как бы всякая нечисть не попыталась
превратить эти похороны в свой долгожданный праздник.
- Вот как!... Боитесь даже мертвых? - вспыхнул Дьюла Хорват. Бросил в
огонь камина сигарету, подскочил к другу отца. Он задыхался от гнева и
презрения. - Значит, вешать Райка можно было на виду у всего мира, а
реабилитировать и хоронить мученика следует втихомолку, с оглядкой, как бы
чего не вышло? Так, да? Ну, чего ж ты онемел?
- Скажу!.. Справедливо, что мы так прощаемся с Райком. Но разве можно
терпеть такое... чтоб к нашей чистой печали примазывались всякие...
- Вы оскорбляете венгерский народ, гражданин Ваш. Вся Венгрия
оплакивает Райка.