"Мигель Анхель Астуриас. Синьор президент" - читать интересную книгу автора

"Вот этого самого! - отвечал разум голосом фаворита. - Этого самого.
Будь вы виновны - другая была бы песня. Преступников они любят, это ведь их
сообщники. Вы сказали - родина? Бегите, генерал! Я знаю, что говорю. Какая
уж там родина! Законы? Черта с два! Бегите, генерал, вам угрожает смерть!"
"По я невиновен!" - "Не о том думайте, генерал, виновны вы или нет.
Думайте о том, благоволит ли к вам хозяин. Невинный в опале куда хуже
виновного".
Он старался не слушать, бормотал слова мести, и сердце не давало
дышать. Потом он подумал о Камиле. Она приедет к нему. На башне собора
громко пробили часы. Небо чистое, совсем чистое, утыкано блестящими
гвоздиками звезд. Он завернул за угол и увидел освещенные окна своего дома.
Свет падал на мостовую. Этот свет притягивал его!
"Я оставлю ее у брата, у Хуана, а потом, когда смогу, пошлю за ней.
Кара де Анхель обещал ее туда отвести, сегодня ночью или завтра утром".
Он вынул ключ, но воспользоваться им не пришлось, потому что дверь
сразу открылась.
- Папа!
- Молчи. Иди сюда... я тебе объясню. Надо выиграть время... Я тебе все
объясню... Пусть адъютант оседлает мула... деньги... револьвер... За платьем
я пришлю позже... Пока возьму один чемодан, самое необходимое. Господи, сам
не знаю, что говорю... Да ты и не слушаешь. Прикажи оседлать мула и сложи
мои вещи. Я пойду переоденусь и напишу братьям. Ты побудешь эти дни у Хуана.
Если бы дочь генерала Каналеса внезапно увидела призрак, она бы
испугалась меньше. Отец, всегда такой спокойный! А сейчас... Ему не хватало
голоса. Он бледнел и краснел. Она никогда его таким не видела. В спешке, в
ужасе, почти ничего не слыша, приговаривая: "Господи! Господи!" - она
кинулась будить адъютанта, велела оседлать мула, вернулась, сунула вещи в
чемодан - складывать не могла (полотенца, носки, булочки... да, с маслом...
соль забыла) - и побежала в кухню за няней. Старуха, как обычно, дремала у
огня на угольном ящике, с кошкой на коленях. Огонь еле теплился; кошка
пугливо поводила ушами, словно отгоняла шорохи.
Генерал быстро писал. Служанка прошла через комнату и наглухо закрыла
ставни.
Домом овладела тишина. Не та, тонкая, как шелковая бумага, легкая, как
мысль цветка, мягкая, как вода, тишина, что царит в спокойные, счастливые
ночи и угольком тьмы набрасывает силуэты снов. Другая тишина овладевала
домом, другую тишину нарушали покашливания генерала, быстрые шаги его
дочери, всхлипыванья служанки, испуганное хлопанье дверок и ящиков -
шершавую, как картон, мучительную, как кляп, неудобную, как платье с чужого
плеча.
Тщедушный человечек, с тельцем танцовщика, морщинистый, хотя и не
старый, бесшумно - строчит, не отрывая пера - словно ткет паутину:


"Его Превосходительству Конституционному Президенту
Республики. Здесь.
Ваше Превосходительство!
Согласно полученной инструкции, производится слежка за
генералом Эусебио Каналесом. Имею честь доложить, что его
видели в доме одного из личных друзей Вашего