"Александр Астраханцев. Женщина на проселочной дороге" - читать интересную книгу автора

восьмого класса. Черт их знает, что у них там было и чего не было...
Известно, красота девок портит, головы кружит им самим сильнее, чем
парням. Но Ленка - правильная была, "ее уважали. Даже секретарем
комсомольским избирали, не помню только: не то классным, не то школьным.
Так, Генка? Ты ж тоже тогда учился?
- Школьным, - отозвался шофер.
- В общем, парочка - баран да ярочка... И на тебе, этот Олег - а он
задиристый был! - подрался, прямо на выпускном вечере. Напились, как
зюзики, и он там измутузил кого-то. И вот судьба потащила их с Ленкой в
город, только врозь: ее, значит - в институт, а его - в каталажку...
Переписывались они, она его ждала.
Тот отсидел года полтора, вернулся. Тут его - в армию. А в перерыве
между отсидкой и армией они расписались: нынче же это у них, как у
кроликов - быстро.
И вот он в армии, а она родила. Что делать? Отца нет, мать больная.
Вернулась, пошла работать в лабораторию совхозную - все-таки два курса
сельхозинститута. Он отслужил, приехал, стал шоферить.
- Трактористом, - поправил шофер.
- Верно, это потом он на шофера переучился. Второй ребенок появился...
А он уже из заключения вернулся с червоточинкой: пил, дрался. Безобразно
себя вел. В общем, влипла она с этим замужеством. А ведь отговаривали...
- Видно, настоящая любовь была? - предположил я.
- Да-а, все там было, - махнул рукой агроном. - И любовь, и жалость,
наверное. И легкомыслие тоже - когда не думают, каково будет детям и детям
детей на сто лет вперед... Ну так вот, а из армии он вообще садистом
пришел.
Шофер, везший нас, как я заметил, по мере развития рассказа стал
нервничать и злиться, а при слове "садист" демонстративно фыркнул. Юрий
Андреевич тоже заметил это - повернулся к нему и спросил в упор:
- Чего фыркаешь? Не так, что ли?
- Да нет, ничего, - отозвался тот, делая вид, что внимательно следит за
дорогой, однако его выдал жест, которым он досадливо крутанул ручку
радиоприемника, в котором негромкий бас исполнял "На холмах Грузии..."
- Оставь ты его, пусть "поет, - сказал агроном.
- Да ну, кота за хвост тянут! - раздраженно буркнул шофер и все крутил
ручку, пока, наконец, не нашел, что хотел: под взвизги электронного
аккорда разнузданный, сипловатый женский голос скорее выкрикивал, чем пел:
"Я тебя люблю! Я тебя люблю! Я тебя люблю! . ."
- Что, нравится? - насмешливо спросил агроном.
- Да! - демонстративно рявкнул шофер.
- Ну ладно... И вот, - продолжал свой неторопливый рассказ агроном,
немного притерпевшись к музыке и оставив в покое шофера, - начал он ее
избивать.
- За что? - не понял я.
- А ни за что, просто так. За то, наверное, что красивая, талантливая.
Она у нас в активистках была. Пока он в армии, стала в самодеятельность от
скуки ходить, в хоре пела, потом сама начала песни сочинять, на аккордеоне
играть научилась. А он что - быдло, серость. Быстро ряху толстую наел, а
умишка нет. Напьется с шоферами, придет домой - и колошматить ее.
- Ревновал?