"Виктор Астафьев. Зрячий посох" - читать интересную книгу автора

литературе. Бескорыстные, как правило, талантливы, им кричать не надо, за
них говорят стихи, книги, перо - словом, их уединенный, тяжкий труд, в
тяжком же труде не до суеты.
"Была в нем (Макарове) еще одна несовременность, - писал в статье к
семидесятилетию Александра Николаевича Макарова критик Аннинский, о котором
еще будет разговор впереди, в письмах критика ко мне, - он был вне групп.
Как критик, он не размежевывал, не расчленял, не делил и не считался
силами - он силы собирал... Он воистину был настроен на ритм всей нашей
литературы: от поэзии до очерка и от Москвы, как говорится, до самых до
окраин".
Это очень важное и своевременное высказывание я не случайно цитирую в
самом начале книги о критике А. Макарове. Высказывание это избавляет меня от
многословных объяснений и растолковываний, хотя сами читатели убедятся в
том, о чем говорил сейчас критик Аннинский, по письмам Александра
Николаевича, и уяснят, что делению он все же подвергал нашу литературу, но
делению открытому, естественному, без уловок и заячьих скидок. Он делил
литературу на плохую и хорошую, писателей - на талантливых и бездарных, коих
подвизалось и подвизается в нашей литературе и по сию пору предостаточно.
Несколько раз я еще видел на курсах Александра Николаевича и всегда
старался быть поближе к поэтам, с которыми он разговаривал. Держался он с
ними по-товарищески просто и сам был предельно прост, а я уже знал, что был
он и редактором журнала, и зам. редактора "Лит. газеты", что член он многих
органов, что и критик он не последнего десятка.
Мне хотелось познакомиться с ним, поговорить, но...
Но в детдоме, где я жил в детстве, работал одно время заведующим
Василий Иванович Соколов - старый, образованный человек, и среди немногого,
что вколотил он в меня, закрепились во мне две морали: навязчивость - одна
из самых отвратительных черт в характере человека, обязательность - одна из
самых хороших.
Словом, не решался я подойти к Александру Николаевичу и поговорить с
ним, но забыть его почему-то не мог и, порядочное время спустя после курсов,
взял и отправил ему только что вышедшую в "Молодой гвардии" книгу повестей и
рассказов "Звездопад" - первую свою "толстую" столичную книжку.
Не знал я тогда, как загружен критик и как много посылают ему книг с
надеждою, что он прочтет и напишет отклик. Я не думал ни о каком отклике и
подпись на книге сделал ни к чему не обязывающую, и это-то как раз и
послужило, как со смехом рассказывал потом Александр Николаевич, тому, что
захотелось ему прочесть книгу, неизвестно откуда и кем посланную.
А когда он прочитывал книгу и она ему нравилась, Александр Николаевич
обязательно находил время сказать добрые слова автору. На плохие книги он
редко откликался, махал на них рукою, - много их, плохих-то, говорил, все
"не охватишь"!
Вот что писал он мне в своем первом письме.
Уважаемый Виктор Петрович!
Большое спасибо Вам за книжку и, право же, не заслуженную подпись. Вы
простите, что отвечаю Вам чуть не через полгода. Но писать просто
благодарственное письмо не хотелось, пока не прочел книжки. А тут подошло
лето, уехал в деревню и в сборах да впопыхах книжку оставил на столе.
Книгуто я нашел и в нашей районной библиотеке, да адрес-то оставил дома...
Так велик поток книг, что прочесть все не успеваешь и за этим "всем"