"Виктор Астафьев. Медведи идут следом" - читать интересную книгу автора

Конский топот, звяк удил и стремян не успели утихнуть, как накатил на
"Командировку" громовой топот и гул, и животный, вот именно животный, ни на
что не похожий рев, плотность которого разрывал какой-то совсем уж
придавленный, блеющий крик мольбы. Мы увидели колобом катающегося по поляне
темношерстного медведя и тут только догадались, что так вот, по-дитячьи,
кричит он, брызгая мыльной пеной. Глубокая, широко распахнутая пасть
медведя, издающая жалобный крик, накатывающийся грохот навел нас на такой
ужас, что мы захлопнули дверь избы и дружно схватились за скобу.
С трубным гудением, чугунным стуком пролетело мимо избушки стадо,
опрокинуло котел с варевом, ударило ведра, уронило вилы, грабли, попутно
своротило предбанник с медвежьей шкурой, в нем висящей, и, прогромыхав по
каменному дну речки, скрылось вдали.
Опасливо выглянув, мы увидели, как за баней буйной толпой, взбухивая,
ревя, кашляя, бычки и выбракованные на мясо, недойные коровы всхрапывают,
катают и подбрасывают рогами темную тушу медведя, словно большой тряпичный
мяч. С крыльца избушки видно втоптанную в грязь рощицу стелющихся тальников,
сваленные и расщепленные деревца, вывороченные камни, выбитые цветы, дудки,
травы - вся поляна будто вывернута темным наружу. Задрав хвосты, грязные, с
налитыми кровью глазами, носились по хребту те самые бычки и коровы, которых
мы лупцевали прутьями на пути к Кваркушу.
- Боже упаси, - предупредил Устин, - попасть сейчас скотине на глаза!
На рогах растащат! - И сокрушался о лошадях; могут со страху загнать себя до
смерти - они-то знают, как страшна скотина, в которой просыпается сотни лет
дремавший дикий зверь.
Коней на другой день пригнали к нам вогулы. Медведя, истыканного
острыми рожками молодых бычков, распоротого кривыми рогами коров,
втоптанного в грязь, размичканного, вогулы и смотреть не пошли. Усевшись за
чай, они пояснили нам, что медведь этот не мог отобрать мясо у того, что мы
убили: силы нету. Добыть телка тоже не удавалось - скот делался осторожен. И
тогда решил косолапый взять стадо на испуг, ворваться в него, наделать
панику и под шумок добыть свеженинки. К такому наглому "шарапу" чаще
прибегают волки, но вот и медведь решился - дурак скребет на свой хребет!
- Ну, а теперь-то уж все или их табун тута, ведмедей-то? - спросил
нахохленный Устин.
- Кто знат? Кто знат?.. - покуривая да поплевывая, щурили узкие глаза
вогулы и затяжно вздыхали: - Тайга, парень, тайга...
Успокоившиеся, снова смирные, тупые с виду, паслись бычки и коровы на
полянах, поднимая головы, замирали с пучком травы во рту, вслушиваясь в
тишину гор и редколесий. Долгим, спокойным взглядом проводили они наш отряд
в обратный путь.
Кони навострили уши, затревожились, сбили шаг возле болотца. Из
поваленных кустов, где валялся растерзанный зверь, взмыл тощий коршун. Ушли
в камни, мелькнув лоскутьем облезлой шкуры, вороватые песцы и лисы.
Денисиха, подкинув мослатый зад и грохнув вьюком, в котором были ведра,
котелки, ложки, перескочила через мокрую бочажину, фыркнув, наддала ходу.
"М-мму-у!" - дружелюбно промычал пестрый бычок и потащился было за нами, но
скоро отстал, провожая нас сытым, полусонным взглядом.
Обомшелая, древняя тишина снова охватила горы, на которых торопливо,
ярко полыхали многоцветьем альпийские луга. От цветов и белеющего рядом с
ними вечного снега воздух был прозрачен, сладок, и так все вокруг покойно,