"Виктор Астафьев. Светопреставление" - читать интересную книгу автора

икру не ел. Если по-старинному, благостно-тихому, архитектурными
памятниками украшенному городку идет человек с вольно расстегнутой
волосатой грудью и на пузе у него болтается фотоаппарат или серенькая
кинокамера, напоминающая птаху с клювом, если на лике этого человека
царит гримаса пресыщенности, походка у него вальяжно-усталая, говорит
он, как ему кажется, на свежайшем, остроумно-ехидном жаргоне, которым
блатняки перестали пользоваться еще полвека назад, кривит губы, глядя
на все местное: "Вот когда я был в Варне, в Баден-Бадене, то там", -
это он, столичный житель, отдыхает на российских просторах. Отдыхает
и раскаивается, что погубил отпуск. Ведь мог бы в Ницце, даже на
Канарских островах... да занесло простофилю по причине патриотизма в
Вологду - и что? Кому от этого хорошо? Вологде? России?
Иной столичный житель присвоил себе право считать себя почти
голубых кровей породой или нацией, и на этом основании желающий
получать все лучшее, модное, свежее поперед остального народа, да
ежели б ему инвентаря культурного да средствий поприбавить, так уж и
дворянином бы себя почел. Но зарплата и жилплощадь не позволяют, и
теща никак не умирает - она деревенской породы, крепкая, российская
баба, фотоаппарат на пузе киевский, если б американский, в
крайности - западногерманский... А то так-то уж все есть для
подготовки в дворяне: высокомерие, чванство, всезнайство, джинсы с
непонятной наклейкой на заду, оплывшие от бледного жирка щеки,
круглое пузцо, квартира обколочена жжеными плахами, три деревянные
иконки и два медных креста к плахам прибиты, книга Высоцкого "Нерв"
на полочке, сенбернар, таскающий на улице сумку в слюнявой пасти,
лающий среди ночи на врагов - этакий шалунишка, норовящий запрыгнуть
сзади на гостя, особливо на гостью; восторженно влюбленная в
искусство, модно одетая хозяйка, знающая, к какому вину идет сыр
рокфор и к какому совсем ничего не идет, коньяк, допустим, надо во
рту подержать, потом уж проглотить, но вот к "шизано" из Италии
хороши апельсины - "они ж, итальянцы ж, питаются ж исключительно
апельсинами, да еще макаронами. Отсюда итальянский темперамент! Вы с
последней книгой Феллини не знакомы? Мыслящему человеку она
необходима, как воздух. Он же ж возвысился до самой высокой правды,
он же ж не щадит ни строя, ни правительства, даже народ критикует..."
На рыбалке москвич скромен. На пути к водоему старается не
выделяться, трется в массах. Попавши на лед, садится в стороне, даже
луночку сверлит норвежским сверлом так, чтоб никому шумом не
досадить, никого собою не потревожить. Пообвыкнув, он выцелит зорким
глазом рыбака мастерового и обязательно местного, как бы между прочим
заинтересуется его снастями, подарит мормышечку, отливающую лампадной
краснотой, и скромно заметит, что мормышка из вольфрама, самая
необходимая для больших глубин, изготавливают ее только на
предприятии, номер которого он, если бы даже и захотел, сообщить не
может.
Люди! Будьте бдительны! Берегись, рыбак! Не развешивай уши! Под
эту мормышку вежливый москвич выведает у тебя все про здешнюю рыбу и
про рыбаков. Чуть позже он угостит тебя коньяком из именной фляжки,
отмотает три метра японской лески - и за все за это угодит к тебе в
дом - на ночевку. Он уже ведает, что висят у тебя, рыбака-простофили,