"Виктор Астафьев. Светопреставление" - читать интересную книгу автора

иконки, доставшиеся от родителей, медный ковш, колоколец, старинная
книга и канделябр, вывезенный из какого-то дворца в смутные годы.
Более всего берегись тот рыбак, у которого дочь на выданье или еще
молодая, ладная жена. Посидит за столом столичный гость, поблагодарит
за еду, потом вскинет рыло к потолку и как бы в пространство ловко
ввернет: "Есть женщины в русских селеньях!.." А ей, нашей русской
бабе, того только и надо, чтоб отметили, что есть она, есть еще! В
русских селеньях...
И останется у твоей дочери в кармашке телефон, жена вдруг
заявит, что как же это она почти тридцать лет прожила с неотесанным
олухом, который ни есть, ни пить культурно не может, умственного
разговора от него не дождешься, и вообще...
Уедут иконки родительские, колокольцы и канделябр вместе с
уловом местных рыбаков. Скупленная у черепян за бутылку обошлась
рыбка московскому гостю по пятнадцати копеек за кило. В Москве он
слупит по рублю за каждую голову и потрясет произведениями древнего
искусства "знатоков", осмеет серую доверчивую деревню, где он
выморщил домашние реликвии и посеял смуту в доме, пообещав устроить
дочь в институт, где сразу на артисток и на переводчиц учат.


Итак, массы в сборе, хотя и сидят порознь. На самых уловистых, с
точки зрения массового рыбака, местах, почти друг на дружке -
черепяне; в отдалении от них, на свежем, еще не испещренном льду -
рыбак вологодский, далее - пестро и разнолюдно - приезжий издали
народ.
Ясный день апреля. С серых холмов все скорее, все пенистей, все
урчливей бегут ручьи; по всем оврагам, щелям и ложбинам несутся они,
мутные, пьяные, тащат мусор. Отъело лед от берегов, и он горбато
вспучился, снесло с него весь сор, всякое дерьмо и отбросы, столь
щедро везде и всюду выделяемые высшим разумным существом, подровняло
бугорки возле лунок, и сами лунки объело по краям, округлило и
расширило. В лунках плавает, кружится тля и какие-то блеклые
метлячки. Их утягивает под лед. Рыба кормится и берет хорошо. В
основном берут плотва и подлещик. Плотва на реке выдурела до
килограмма весом, лещ, наоборот, усох до подлещика. Пахнут они
торфом, болотиной, у плотвы ребра, что у колхозного барана, и в ухе,
и в жарехе рыба невкусная. Но ее ловят, солят и вялят меж рам окон
либо готовят по особому рецепту, отбивая дух уксусом, марганцовкой,
мочат в молоке.
Лихо берет пучеглазый ерш с раздутым от икры мыльным пузом.
Бандой налетает пестрый окунь, обрывает мормышки, сеет панику среди
рыбаков. Мечется по льду рыбак, сверлит лед, торопливыми пальцами
вяжет мормышки.
Черепяне к предобеденной поре, упавшие вместе с ведром на лед,
не выпуская удочки из рук, просыпаются, вскакивают и, ничего не
понимая со сна, озябшие, дурные, на всякий случай начинают громко
повторять: "Кошмар! Кошмар!" Выяснилось: Кошмар - это фамилия
сменного мастера в доменном цехе, и ругать его на всем комбинате
привычно и необходимо - для согрева тела и успокоения души.