"Виктор Астафьев. Светопреставление" - читать интересную книгу автора

Все было в тот день, в день надвигающегося светопрестав- ления,
так же обыденно и привычно. Для меня день начался и вовсе небывало. Я
долго работал над книгою, тоже о рыбе и рыбаках, извела она меня,
измотала. Хворал я после нее долго, в больнице валялся.
Хвать-похвать - зима прошла, я и ни разу на льду не был, ни единой
рыбки не поймал. Тут меня, еще полубольного, иглами в больнице
истыканного, лекарствами отравленного, и позвали на рыбалку.
Утром ринулся народ толпами с поездов, с машин, со станции, из
поселков па лед. И я за народом поспешаю. Народ, он вдаль прет, к
большой, невиданной рыбе. Мне невтерпеж. Увидел первые лунки с темной
водою и скорее удочку сунул в мокро. Разматываю вторую удочку,
отмеряю дно, как вижу: поплавок у первой удочки медленно так и
уверенно пошел в глубину. Ну, думаю, течение в водоеме от весенних
потоков получилось, поддернул удочку - на ней вроде бы коряга, я
выбирать леску - нет, не коряга на ней, что-то кирпичом висит и не
ворочается, но на свету, в лунке, зашевелилось. Тут я совсем
проснулся, заспешил, заперебирал леску и выпер на лед большую рыбину.
Смотрю - вроде бы язь, но чешуя крупная, со спины рыбина темная, глаз
и перья у нее красные. И не голавль, и не жерех. Кто же это? -
спросил у проходящих рыбаков, они небрежно сказали: сорога. Плотва,
значит. Я, сколь на свете ни жил, сколь ни удил, больше ладони сороги
не видел. Пока я недоумевал - на вторую удочку клюнуло, и опять
попалась плотва, чуть поменьше. Наживил я удочки, сижу, теплой сырью
дышу, слушаю звук все явственней, все громче пробуждающе- гося утра,
слушаю из ничего возникшего жаворонка, гляжу на чубчик сосняка, чудом
спасшегося от современного топора. Солнцем меня начало пригревать, и
тут я обнаружил, что сижу и плачу.
И сразу понял я всю исходную причину слез: мог сдохнуть в
больнице и не сдох, до весны вот додюжил, на рыбалку попал - и сразу
мне Бог - конечно, Он, кто же еще? - за все мои терпения и муки рыбу
послал, жаворонок кружится, сквозь живые еще сосны живое солнце
прожигается, мощный хор металлургов блажит насчет пропажи резинки из
трусов, рыбы прыгают у моих ног, мною пойманные!.. Хорошо-то как,
Господи! А я уж чуть было не согласился все это покинуть. А на кого?
Вместе со мной ведь и вправду кончится мир. Мой. Никто не поймает
моих рыб, никто не порадуется моей радостью. Ну и что, что гавкают
собаки, горланит радио - все конторы нынче радиофицированы. Заставь
дураков Богу молиться...
Работая в районной газете, я и сам настойчиво внушал читателям,
что есть, еще есть отдельные недостатки в жизни, не изжита
преступность, склонность к алкоголизму, к присвоению как частной, так
и государственной собственности.
Но если бы все люди в это апрельское солнечное утро ловили рыбу,
любовались солнцем, бьющим сквозь гривку сосняка, выскочившего на
простор бережка, я верю, они не смогли бы творить черные дела, они бы
умилились так же, как я, и им бы захотелось жить благостно и чисто...


- Это шче же тако, оптать?!
Знакомый вопрос и знакомый голос вывели меня из задумчивости. С