"Виктор Астафьев. Светопреставление" - читать интересную книгу автора

большой неохотой я расстался с иллюзиями, опустившись обратно на
землю, точнее на берег реки, обнесенной по ту и по другую сторону
сложно переплетенными проволоками на заборах, заплотами, будками, со
все еще светящимися с ночи лампочками. Из будок тех глядели на
рыбаков иззябшие сторожа и, чтоб скоротать время до смены, подавали
советы: где сверлить лунки, на какие блесны и мормышки рыбачить, до
какой глубины их опускать и как покачивать.
- Это шче же тако, товаришшы?
Я окончательно проснулся и увидел перед собой человека в плаще,
стоящем колоколом на льду, с лицом, напоминающим растоптанную банку
из-под червей, с удочкой из ветки вереса, раздвоенной на конце, с
миллиметровой жилкой, к которой была крепко и надежно привязана
грубая блесна, формой напоминающая почти уже исчезнувшую
рыбку-снетка. Снетка кушают люди, кошки, собаки, поросята, курицы,
нельмы, щуки, судак, жерех, язь, даже лещ и крупная сорога, если
зазевается малая рыбеха, имают и жуют ее, а он, снеток, никого, кроме
блошки, мошки слопать не может.
Передо мной стоял Кеша Короб. Я его узнал, он меня нет, потому
как на Кубенском озере бывал я в массе рыбаков, ловил сорогу с
ершами, Кеша же Короб был рыбаком избранным, охотился за нельмой,
судаком, щукой да за крупным окунем, и запомнить меня, как
специалиста незначительного, мало чего стоящего, не мог.
Я утер слезы рукавицей и вопросительно глянул одним еще не
защурившимся от ослепительного солнца глазом на знаменитого рыбака.
- Ак, шче, экой срам несут! - пояснил Кеша Короб. - Послушашь
этих черепян, дак хоть к дитям не являйся, заразисся от их, оптать...
"Батюшки-святы! - я еще раз протер меховой оторочкой рукавицы
сперва зрячий глаз, потом, на всякий случай, и второй, незрячий. - Да
уж Кеша ли это? Короб ли? Не огляделся ли я?" Да, передо мной был
Кеша Короб, но ни матюка, ни намека на ругань, кроме "оптать",
который в его исполнении ругательством-то и не звучал, с изветренных
его уст не то что не срывалось, но даже и в отдалении не
предвиделось. И тут я, еще в детстве числившийся в колдунах, своим
притчеватым языком ляпнул:
- Светопреставление! - и не придал, как и многие современники,
никакого значения слову, а надо бы.
Кеша Короб бросил блесну в обтаявшую лунку, она звякнула о край
льда и, булькнув, исчезла в глубине. Знаменитый рыбак по-прежнему
никаких крючков и мормышек не признавал. На Кубене с пашен и притоков
смыло прошлой весной удобрения, и берега знаменитого озера покрылись
дохлой рыбой. Не рыбачить Кеша Короб не мог, в рыбалке был весь смысл
его жизни и, прослышав про здешнего тучей плавающего судака, он
подался в незнакомый край, сделав крюк в триста пятьдесят верст,
появился на новом водоеме, вдали от родины. Привыкал к новой
местности, к рыбакам, среди которых никто не знал, что там, у себя
дома, Кеша Короб - царь и бог, тут же - рядовой рыбак, и никакого ему
почтения, да еще эти черепяне, пропахшие металлом, опаленные огнем, -
мирному человеку, сыну скромной природы с ними непривычно и тревожно.
Переходя от лунки к лунке, Кеша Короб обрыбачивал водоем и на
свою корявую блесну цапнул уже трех мурластых окуней и одного