"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

Саженец Одарке дал дед с такими торжественными словами:

-- Тоби, Одарка, сегодня, исполнилось семь рокив. Посады цю чэрэшню, и
хай вона растет с тобой, бо человеку назначено садить, а не рубать.

Девочка сама копала ямку под черешню, долго копала. Наступая боязливо
сморщенной ступней на ребро холодной лопаты, она ковыряла под окном
заштопанную кореньями травы землю и впервые в жизни узнала, как нелегка
земляная работа.

Дедушка сидел па завалинке. Из-под бровей наблюдал за внучкой. Когда
ямка сделалась Одарке до колен, он сполз с завалинки, приосел, и заговорили
в нем все его кости и косточки, ровно бы внутри деда потрескивал догорающий
хворост.

Скрюченными пальцами дед бережно размял каждый комочек земли, выкинул
из ямки срезанные узелки травы и взял саженец. На раздвоенном стволе саженца
устало обвисали листья. Лишь один еще стоял заячьим настороженным ушком.
Бережно, будто вышивальщица, дед узором расстелил нити корешков в ямке и,
держась за тонюсенький стволик саженца, другою рукою разгребал и рыхлил
землю, которую ловко кидала лопатой Одарка.

Девочка принесла воды в старой цибарке и осторожно, как велел дедушка,
вылила ее под саженец, едва выставляющийся из земли.

Потом Одарка сидела рядом с дедом, смотрела на хиленький раздвоенный
саженец и шибко сомневалась в том, что из такой "билыночки" вырастет большое
дерево. Дед уверял, что черешня почитается на Волыни святым деревом, и в
селе, да и во всей округе, существует древний обычай -- не есть ягод черешни
восемь лет, если умрет кто-то из родичей. Дед сам еще маленький посадил
"маты цэй дытыны", и выросла она "пид нэбо", но он ни одной ягодки не съел:
вот какая твердая вера в их роду. Так пусть же Одарка помнит это и чтит
обычаи дедов и отцов.

-- А дытына эта, -- показал дед на росточек черешни, -- хай будэ
щастлывше своей маты. -- Дед не сказал, что саженец был от той черешни, с
которой никто и ни разу не ел ягод... Он молчал, и все вокруг молчало.

Солнце скатывалось за сады, зе дремные хаты. Унялся шум на селе. Дед и
внучка сидели, прижавшись друг к другу, а перед ними неподвижно на хрупкой
ножке стоял росточек, еще не сделавший и малого шажка к свету, но уже
оговоренный людьми, уже окруженный верою, как забором.

Подлетела к саженцу запоздалая пчелка, неуверенно опустилась на него,
прощупала хоботком единственный, через силу бодрящийся лист и унырнула в
глубь сада, видимо, сообщать жителям улья своего о том, что появилось на
свете новое деревце.

День за днем, год за годом росла черешня. Сначала она выпросталась из