"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

В Эгейском море, среди синей воды стоит остров Патмос. На том каменном
острове, на самой его скалистой вершине, слеплен, сложен, сотворен
Патмосский монастырь, видный с моря со всех сторон.

На празднование девятисотлетия этого монастыря и занесло меня, русского
человека, аж из далекой Сибири. На праздник сей торжественный собрались
святые отцы со всего света, в том числе всеевропейский патриарх, но
патриарха всея Руси с ним не было -- какие-то нелады вышли между святыми
отцами. А раз отказался от посещения Патмоса патриарх, отказалась быть в
Греции и вся советская представительная делегация.

Я, того не ведая, двинул из Сибири через столицу нашу насквозь до самой
Эллады и оказался в Греции, затем и на далеком Патмосе в единственном числе,
"без языка" и безо всякого представления о том, что же я здесь буду делать,
за что отвечать и чему соответствовать?

Но в Афинах на суше встретила меня и в море проводила деловитая
женщина-гречанка. Усадила она меня на теплоход-паром, сунула пачку
разноцветных бумаг, долго и громко говорила о том, что я должен делать, к
кому обратиться. Из всего бурного потока слов я постарался застолбить одно
-- Костас, которое, как потом оказалось, было в Греции все равно, что Иван в
России. Только тот Костас был не просто греческий Иван, был он зам. министра
культуры страны Эллады, госпожи Меркури, как явствовало из приглашения,
присланного и на мое имя.

Костас оказался человеком, как принято ныне говорить, коммуникабельным,
ненавязчивым, но заботливым, всегда он оказывался в нужную минуту там, где
была в нем надобность. По его наущению, думал я, но потом выяснилось -- по
воле Божьей, подле меня оказался святой отец Ириней, одетый в темные одежды
совсем не праздничного свойства, просторы которых не скрывали его худобы,
раскосые глаза и жидкая бородка придавали ему вид псаломщика. Был он,
однако, преподавателем Сербской духовной академии, знал несколько языков, в
том числе и русский. Сказал, что станет мне помогать, и тут же включился в
работу.

Шло освящение новой гимназии, построенной на уступе горы, неподалеку от
монастыря и не без его помощи.

Вo дворе новой гимназии, где уже начались занятия, я, американец с
дежурным именем -- Нил и юная прекрасная гречанка сажали древо жизни в
серую, крупную, на кормовую соль похожую, супесь, едва склеенную затверделой
глиной. Яма уже была готова. Мы втроем, сомкнув руки на тонком стебельке,
занесли саженец в середину двора, опустили в яму и стали ждать воды, чтобы
полить и закопать привядший росточек.

-- Да они скорее вина дадут на поливку, чем воды, -- проворчал отец
Ириней. Народ, заполнивший двор, загалдел, уборщица гимназии, хлопнув себя
по просторной юбке, мешковато потрусила в помещение, откуда и вынесла бачок
с питьевой водой. Гимназисты, висевшие над нами по лестницам, антресолям и