"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

почти случайное присутствие здесь и совершенно случайная, но необходимая
встреча с вами -- что это?

-- Ничего случайного, -- не сразу отозвался отец Ириней, тоже неотрывно
глядевший на море, -- на все воля Божья, Божий промысел.

На прощание отец Ириней по сербскому обычаю подарил мне древнего,
редкостного вина, привезенного с родины, пригласил к себе в гости,
благословил, поцеловал в лоб и вдруг спросил:

-- Вы иногда креститесь, но как-то стеснительно, зажато. Пробуете
веровать?

-- Пробую, отец Ириней. Да ведь недостоин. Будучи голодным
беспризорником в детстве, воровал хлеб, на войне стрелял в людей, работая в
газете и на радио, поганил души человеческие и прежде всего свою, крал
людское доверие к добру, осквернял слово.

Отец Ириней внятно и печально смотрел на меня и совсем уж тихо молвил:

-- Все мы недостойны, но верить и надеяться надо.
Порядочно уж дней и годов прошло после поездки на греческий остров
Патмос, а все вижу и помню я так, будто был там вчера, но прежде всего
вспоминается -- нежно-синее море с райскими островами средь неторопливых
волн с шевелящимися нитями белых кружев, монастырь на крутой горе,
много-много добрых людей и среди них самый добрый, умный и чуткий -- отец
Ириней. И если поездка на Патмос, все пережитое и увиденное на нем было и в
самом деле Божьим промыслом, то слава Ему, нашему многотерпеливому
Создателю, и да святится во веки веков имя Его, как негасимая лампада под
каменными сводами, над вратами древнего христианского монастыря, стоящего на
острове, среди доброго-доброго, старого-старого моря.
Не запрягайте женщин в плуг

Рассказ деревенской женщины

-- Я и по сей день как увижу в телевизоре женщин, запряженных в плуг,
так меня и захлестнет слезами. Это что же такое? Человек хуже скотины! И
показывают ведь, показывают, не стыдятся. Начальство бы, которое придумало
экое измывательство над хресьянами, в плуг-то, в пристяжку -- вот тогда бы
ладно было. Да чего-то не видела я начальство за плугом-то. Люди пашут и
боронят, оно на трибунах говорит чЕ-то, все время блага сулит...

Однова и меня запрячь хотели. К весне сорок четвертого года война чисто
вымела в нашей деревне Деряжнице дворы и сусеки. Мужиков нет, лошадей -- две
калеки, бабы, что при силе, все угнаны на лесозаготовки либо при фермах
волохают. А пахать и сеять надо. Председатель у нас новый, по фамилии, дай
Бог памяти, чуть ли не Акулиничев, с им уполномоченный в галифе и с орденом.
Собранье собрали -- одне старики да подростки. Так и так, товарищи, война
близится к победному концу, нужно еще одно напряжение, последнее, чтоб
помочь фронту доломать супротивника. Доломать так доломать. Да чем и кем