"Виктор Астафьев. Прокляты и убиты (Книга вторая)(про войну)" - читать интересную книгу автора

отважными советскими контрразведчиками добытые, -- и в штабной блиндаж --
пировать. "Ни хуя! -- слышится из блиндажа, -- мы им дали под Москвой и еще
дадим! Артиллерия наша, бог войны, всю эту ихнюю оборону в прах
расщепает..."
Пока она, наша славная артиллерия, не расщепала врага, фрицы и иваны
ходили за водой на Оку, подштанники и портянки полоскали, перекликались:
-- Эй, Иван! -- кричали из-за реки фрицы, -- переплывай на нашу сторону
-- у нас шестьсот граммов хлеба дают!
-- А пошел ты, дорогой фриц, сам знаешь куда! У нас кило хлеба дают, да
и то не хватает.
Шутки шутили до тех пор, пока не начали прибывать свежие части и кто-то
из комсомольцев-добровольцев, начитавшийся книг, допрежь всего бестселлера
соцреализма "Как закалялась сталь", и внявший воплям неистового публициста:
"Хочешь жить -- убей немца!", "Где увидишь, там и убей!" -- завидевши на
другом берегу врага, спустившегося с ведром за водой, схватил винтовку и
подстрелил его. А по лесам-то, по окрестным уже густо-прегусто набилось
войска -- для наступления. И войско все шло, все летело, больше ночами,
тайно, как казалось нашим хитрым стратегам. И все они, войска-то, хотят
пить, морду мыть, пищу варить. Вечерами, дождавшись потемок, цепями бредут и
едут к Оке за водой, нескончаемые вереницы военных, неся на жердях ведра,
баки, термоса, катят кухни на конной и машинной тяге, заезжают прямо в реку,
повара котлы моют, кони воду пьют, отфыркиваясь, солдаты портянки полощут.
Ока -- всем спасение и отрада, потому как в лужах, с весны в лесах и в полях
оставшихся, головастики кипят, ручьи пересохли, ближайшие колодцы вычерпаны
до дна, прудики загажены.
Бредут, едут люди к воде безо всякой опаски и не знают, что, вняв зову
патриотических идеологов, комсомолец- доброволец долбанул врага, за что уже
и награду получил -- командир роты по фамилии Щусь лично морду набил,
командир взвода товарищ Яшкин за такое усердие компостер поставил сапогом в
зад.
Сошлись, съехались беспечные братья-славяне массой к реке. Немцы, не
умеющие размениваться на мелочи, осветили берег, да ка-ак жахнули из
минометов, да как подчистили бережок из пристреленных пулеметов... И
залилась, запела, завопила передовая сотнями голосов -- всю ночь раненых с
берега увозили, трупы собирали. За водой к Оке сделалось ни проехать, ни
пройти. Посты на пути к ней выставлены. Черпали воду из луж с головастиками,
из загаженных прудов, процеживали сквозь рубахи и новые портянки. Заботливая
военная санитарная служба всюду листовки поразвесила: "Не пейте сырой
воды!". А ее ни сырой, ни вареной. Народу же и работы с каждым днем все
больше -- начали, наконец, строить глубокую оборону, прознав, что "вражеско"
войско намеревается наступать на курском выступе, так, не ровен час, и
брянский фланг прихватит.
Силы Гитлер согнал -- видимо-невидимо. Наша же копающая, пилящая,
рубящая сила к самому времени наступления противника, к летней жаре, сплошь
обдристалась, переполнила госпиталя и больницы. Копали колодцы, доставляли
воду из глубинных тылов, где бдительные санслужбы столь щедро сыпали в ту
воду вонючей, обезвреживающей заразы, что ни супу похлебать, ни картошки
поесть -- все химией провоняло.
И на берегу Великой реки будет всякое. Немец примолк, притаился, но все
зрит, соображает, ждет. Слава Богу, хоть здесь пока не слышно: "Да мы их