"Виктор Астафьев. Веселый солдат (повесть)" - читать интересную книгу автора

разломили пластины гипса, нам открылась страшная картина: в гипсе, по щелям
его, углам и множеству закоулков клубками копошились черви, куделя
шевелилась от вшей. Освещенные клопы - ночная тварь - бегали, суетились по
гипсу. В ране горящим цветком, похожим на дикий, мохнатый пион, точно яркое
семя в цветке, тычинки ли, шевелимые ветром, лезли друг на друга, оттесняли,
сминая тех, кто слабее, черненькими, будто у карандаша, заточенными
рыльцами, устремлялись туда, в глубь раны, за жратвой клубки червей. Воронка
раны сочилась сукровицей, в глуби - кровью, валяясь в ней, купаясь в
красном, рану осушали черви.
Парень, из бывших мастеровых или воров-домушников, открыл гвоздем замок
на двери перевязочной, мы достали марганцовку, развели ее в тазу, промыли
рану, перебинтовали Васю новым бинтом, высыпали в охотно подставленный рот
два порошка люминала - и он уснул воистину мертвым сном. Не стонал, дышал
ровно и не слышал, какой визг подняла дежурная сестра, утром явившаяся с
поблядок.
Припыхтел в "филиал" Владыко. На машине, на трофейной, до блеска
вылизанной, прибыла начальница госпиталя, подполковник медицинской службы
Чернявская. Тень в тень вылитая начальница из львовского распределителя,
разве что телом еще пышнее и взглядом наглее. Брезгливо ступив в нашу
палату, отпнув от дверей веник, которым мы ночью сметали с матрацев червей,
клопов и вшей, натрясенных из Васиного гипса, она рыкнула на санитарку.
Издали, от дверей же, мельком глянула на младенчески-тихо спящего Васю,
обвела нас непримиримым, закоренелой ненавистью утомленным взором давно,
тревожно и неправедно живущего человека.
- Та-ак!- криво усмехнулось медицинское светило.
- Вы бы хоть поздоровались! - подал голос кто-то из раненых. -
Первый раз видимся...
- Та-ак! - повторила начальница многозначительно, не удостоив ответом
ранбольного. - Самолечением занимаемся?! Двери взламываем! Похищаем ценные
медпрепараты! Угрожаем медперсоналу! - Она, все так же держа руки в боки,
мужицкие, хваткие руки бывшего хирурга с маникюром на ногтях и золотыми
кольцами на пальцах, еще раз прошлась взглядом, затем и сапожками по палате
перед опешившим народом. - Вы что, может, приказов не читали? Может, вам их
почитать? Почитать, спрашиваю?
- Дак что же, почитайте, - подал голос боец из "львовской артели",
Анкудин Анкудинов, друг Стеньки Разина - Сысоева, не одиножды раненный и
битый. - Мы послушаем. Все одно делать нечего.
- Кто сказал? Кто?
- Да я сказал! - выступил вперед в мужицкие зрелые лета вошедший,
крупный, костлявый боец Анкудин Анкудинов. - Ну че уставилась-то?! Да я
немца с автоматом видел! В упор! Поняла? И я его убил, а не он меня.
Поняла?!
- Поняла!.. Поняла!.. - запритопывала в бешенстве начищенным до
блеска сапогом подполковница Чернявская и закусила губу.
Вышла осечка. Она уже, видать, не раз и не два ходила в атаку на
ранбольных, сминала их и рассеивала, а затем расправлялась с ними поодиночке
предоставленными ей отовсюду и всякими средствами и способами - и все "на
законном основании".
- Поняла... - повторила она, обретая спокойную власть. - Тебе,
соколик, захотелось в штрафную?