"Хьелль Аскильдсен. Элизабет ("Все хорошо, пока хорошо" #19) " - читать интересную книгу автора

да? Что здорово? - сказал он. С яблонь посшибало все завязи, и горох,
считай, пропал. Я посмотрел на горох: некоторые плети прибило к земле. Да
ладно, сказал я, их же можно подвязать. Не думаю, сказал он. Я подвяжу,
сказал я.
Гроза длилась не вечность, и вот листва и трава заблестели на солнце.
Я спросил Даниэля, где взять веревку. Узнай у Элизабет, сказал он. Я нашел
ее на кухне. Похоже, она плакала. Она дала мне моток веревки и ножницы. Я
вышел в сад. Под каждой яблоней лежало четыре, ну от силы пять сбитых
завязей. Я подвязал плети гороха, минутное дело, и поднялся на веранду. В
дом меня не тянуло.
К обеду напряжение между Даниэлем и Элизабет так скакнуло вверх, что
все мои попытки завязать застольную беседу прогорели. В конце концов
наступила полная тишина. Что-то неодолимое стало раскручиваться,
разрастаться внутри меня, и, не доев, я отложил нож, вилку, поднялся:
спасибо за обед. Я заметил, как Даниэль зыркнул на меня, но не захотел
встречаться с ним взглядом. Я поднялся к себе, взял куртку, вышел из дому.
И отправился в привокзальный ресторан. Я тянул пиво, и меня точило
беспокойство. Подошел мужчина с кружкой в руке, спросил, можно ли присесть.
Я отфутболил его весьма хамски, но он все равно сел. Я перешел за другой
стол. Между нами было три столика, он не сводил с меня глаз. Я сделал вид,
что не чувствую взгляда. Допил кружку, принес еще пол-литра. Теперь я
примостился с другого угла стола, спиной к нему. Я думал про Даниэля, как
он выпрыгнул из поезда, а потом мыл руки, вернувшись от соседки, и что он
смеялся над Элизабет. О ней я тоже думал. Пришел мой мучитель и сел
напротив. От меня не так-то легко отделаться, сказал он. Пошел вон, сказал
я. Сволочь, ответил он. Проваливай, сказал я. Сволочь, настоящая ты
сволочь, сказал он. Я встал. Схватил стакан и выплеснул содержимое ему в
рожу. И сразу ушел. Я шел стремительно и оглянулся уже в дверях. Он не
гнался за мной, он сидел и утирал лицо скатертью.
Я пришел домой на закате. Отпер дверь. Тишина. Заглянул в гостиную.
Там сидел Даниэль. Надо же, вернулся, сказал он. Я не ответил. Где был? -
сказал он. Гулял, сказал я. И сел. Просто гулял? - сказал он. Я не ответил.
Он ничего не говорил. Смотрел в окно. Элизабет нет дома? - сказал я. Она
легла, сказал он. По-прежнему глядя в окно, добавил: наверно, правда лучше,
чтоб ты уехал. Я сказал, что тоже об этом думал. Мне-то все равно, сказал
он. Все равно? - сказал я. Он смерил меня взглядом, но смолчал. Я встал и
подошел к столику рядом с дверью на веранду - забрать "Эша, или Анархию".
Проблема в Элизабет, она сейчас немного не в себе, сказал он. Да? - сказал
я. Да, но не будем об этом, сказал он. Я направился к двери со словами:
лады, я уеду завтра. Он окликнул меня, когда я закрывал дверь, но я
притворился, что не услышал. Поднялся к себе. Смеркалось, но свет зажигать
не хотелось. Я сел подле окна. Стрекотал кузнечик, а так все было тихо. Я
не чувствовал усталости, только холод внутри. Много погодя я услыхал шаги,
хлопнула дверь. И снова тишина.
Я разделся в темноте, потому что во мне жил образ Элизабет и я боялся,
что он испортится на свету. Видимо, я унес этот образ в сон, потому что
посреди ночи меня разбудило видение женщины, разложенной на брюхе огромного
зверя и привязанной так.
Утром шел нудный, вялый дождь. Я слышал шум на первом этаже и решил не
вставать, я хотел выждать, чтобы Даниэль и Элизабет ушли на работу. Пока я