"Хьелль Аскильдсен. Бескрайний пустынный ландшафт ("Все хорошо, пока хорошо" #17) " - читать интересную книгу автора

половину пятого. Дверь спальни приоткрыта, в зазор падает свет. На столике
у кровати приготовлена бутылка воды, горшок поставлен так, чтобы я смог
дотянуться до него здоровой рукой. Никаких уважительных причин будить Соню.
Я включил свет и начал читать "Мегрэ и покойницу", оставленных для меня
Соней. Вскоре я проголодался, но звать Соню было еще рано. Я стал читать
дальше. К тому времени, как стрелки будильника доползли до половины
седьмого, я потерял терпение и накопил досаду. На Сонином месте можно было
догадаться намазать мне пару бутербродов, она же понимала, что я проснусь
посреди ночи. Я лежал и вслушивался, но в доме было тихо. Я представил себе
Соню, и во мне проснулся голод иного рода. Я видел ее отчетливее, чем мне
довелось в жизни, и я не гнал от себя видения. Так я лежал долго, пока не
зазвонил будильник. Я взял книгу, но не стал читать. Я ждал. Наконец позвал
Соню. Она пришла. Запахнувшись в розовый банный халат. Я лежал с книгой в
руках, чтобы она сразу увидела, что я проснулся давным-давно. Будильник
звонил, сказал я. Ты так хорошо спал, сказала она, мне не хотелось тебя
будить, боли есть? В плече, сказал я. Принести лекарство? - сказала она.
Да, пожалуй, сказал я. Она ушла. Она была босая. И не цокала каблучками по
полу. Я отложил книгу на ночной столик. Она вернулась с лекарством и
стаканом воды. Приподняла меня за плечо. Мне было видно одну грудь. Потом я
попросил подложить мне еще одну подушку под плечо. Ты такая красивая,
сказал я. Так лучше? - сказала она. Да, спасибо, сказал я. Завтрак сейчас
будет, только оденусь, сказала она. Не спеши, сказал я. Ты не голоден? -
сказала она. Даже очень, сказал я. Она смерила меня взглядом, которого я не
понял. Потом она ушла. И ее долго не было.
Когда она принесла завтрак, она была тщательно одета. На ней была
свободная рубашка, задраенная доверху. Она заявила, что мне пора начинать
сидеть прямо, и сунула мне за спину ворох подушек. Она изменилась. Она
смотрела на что угодно, лишь бы не на меня. Поставила поднос с бутербродами
и кофе на простыню передо мной, сказала: крикнешь, если что, - и ушла.
Поев, я решил не звать Соню: на этот раз ей будет позволено навестить
меня по собственному почину. Я поставил чашку с блюдцем на столик, а поднос
уронил на пол, она наверняка слышала грохот. Потом изловчился и вытащил
подушки из-за спины. И теперь лежал и ждал, уже долго, но она не шла. Я
подумал, что не спросил ее о матери. И что когда я поправлюсь, то стану
жить один. Чтобы весь дом был в моем распоряжении, и никто не спрашивал,
когда я ушел, когда вернулся, что делал, - чтоб не таиться.
Она все же пришла. Лекарство давно начало действовать и смягчило мой
гнев. Я спросил, как там мама, Соня сказала: скоро встанет. Я думал, она в
больнице, сказал я. Нет, все ушибы оказались нестрашными. Я поделился тем,
что мать рассказала об отце. Сначала она уставилась на меня, точно не веря,
потом вся оцепенела, даже взгляд, и сказала: какая... какая... дрянь! Меня
потрясла столь сильная реакция, она же молодая современная девушка. Такое
случается, сказал я. Она посмотрела на меня, как на придурка. Потом подняла
поднос и поставила на него чашку и блюдце резкими злыми движениями. Только
не говори маме, что ты знаешь, сказал я. Почему? - сказала она. Она просила
не говорить тебе. Зачем же ты сказал? Я считал, что ты должна знать, сказал
я. Зачем? - сказала она. Я не ответил, меня скребло раздражение, я тоже не
выношу, когда меня ставят на место. Чтоб у нас была маленькая общая тайна,
да? - спросила она таким тоном, который никак не мог мне понравиться. Да,
сказал я, а почему бы и нет? Она прошлась по мне взглядом, на это ей