"Хьелль Аскильдсен. Бескрайний пустынный ландшафт ("Все хорошо, пока хорошо" #17) " - читать интересную книгу автора

появится. Я взглянул на нее. Она едва переставляла ноги. Дошла, осторожно
села подле меня. Лучше я лягу, сказала потом. Мы лежали на солнце, было
тепло. Спать нельзя, сказал я. Я знаю, сказала она. Мы помолчали. Не говори
Соне про отца, попросила она. Почему? - сказал я. Это унизительно, сказала
она. Для тебя? - спросил я, хотя знал: она имела в виду именно это. Да,
сказала она, быть преданной тем, в кого ты верила сорок лет. Он вернется,
сказал я. Если он вернется, он вернется другим человеком - и к другому
человеку. Нет, сказал я и осекся. В дверях веранды стояла Соня. Она
выкрикивала мое имя. Я зажмурился: все, теперь пусть заботятся обо мне.
Мама! - кричала она. Услышав, что она стоит рядом, я открыл глаза,
улыбнулся ей и снова их закрыл. Мать объяснила, что произошло. Я молчал, я
хотел быть беспомощным, чтобы Соня со мной возилась. Она принесла подушки
под плечо и голову, я попросил лекарство. Ее долго не было - скорей всего,
тогда она и вызвала перевозку, но нам она, вернувшись, ничего не сказала.
Она дала мне таблетку и спросила, как я себя чувствую. Отлично, ответил я
чистую правду в надежде, что она не поверит. Плечо разламывалось, но все
было отлично. Она внимательно посмотрела на меня, потом поднялась на
веранду и принесла шезлонг. Маме. Поразмыслив, я подумал, что она поступила
правильно, но все равно было обидно: она могла бы предложить шезлонг мне,
чтобы у меня был шанс самому пожертвовать его маме. Она, кстати,
запротестовала, она хотела, чтоб в шезлонг лег я. Нет, сказала Соня, в
шезлонг сядешь ты. Я ничего не говорил. Я думал: я же сам сказал Соне, что
со мной все отлично, что ж теперь. Соня помогла матери устроиться в
шезлонге и ушла в дом. Трава оказалась жесткой для лежания, я гадал,
сколько времени Соня собирается вялить меня на травке, я же не знал, что
она уже созвонилась с госпиталем. Было совершенно тихо, потом я услышал,
что перед домом остановился автомобиль, в дверь позвонили. Через некоторое
время Соня в сопровождении двоих мужчин в белом прошла через веранду и
спустилась к нам. Они направились прямиком к матери. Один заговорил с ней,
а второй обернулся и посмотрел на мои ноги. Давно вы его носите? - спросил
он и показал на гипс. Неделю, сказал я. Упали с крыши? - сказал он.
Автомобильная авария, сказал я и отвернулся. Это ни к чему, произнесла
мать. Мама, так надо, урезонила Соня. Тот, что говорил со мной, ушел за
носилками, тогда второй подошел ко мне и справился о самочувствии.
Нормально, сказал я. Соня, должно быть, предупредила его про плечо, потому
что он схватился за него и нажал. Медбрат принес носилки, они положили меня
на них и подняли. Они занесли меня на веранду, потом в спальню. Соня шла
впереди и показывала дорогу. Они переложили меня на кровать и, все ушли,
вместе с Соней. Чуть попозже она вернулась. Я еду с мамой в госпиталь,
сказала она. Ладно, сказал я. Тебе ничего не нужно? - сказала она. Нет,
сказал я. Она ушла. Я не собирался отвечать односложно, на самом деле не
собирался, я понимал, что мать тоже в ней нуждается.
Вскоре по дому расползлась тишина. Я лежал, вперившись в одну точку, и
видел бескрайний пустынный ландшафт - смотреть на него было больно:
нескладный пустырь без конца и без края, который выстлал во мне все
закоулки и теперь укутывал меня снаружи. Я открыл глаза, чтобы сморгнуть
видение, но я так устал, что глаза слиплись опять. Все из-за лекарства. Я
не боюсь, сказал я громко, просто чтобы что-нибудь сказать. Так я повторил
это несколько раз. А больше я ничего не помню.
Проснулся я в сумерках. Гардины были задернуты, будильник показывал