"Бернард Эшли. Терри на?ограде (Повесть) " - читать интересную книгу автора

директорский ковер. От нас не уйдешь, лучше не рыпайся. Усек? - И Лес
сильней надавил ему башмаком на шею, стало нечем дышать. - Дошло?
Терри хотел кивнуть, но в знак покорности только и сумел моргнуть.
Остальные четверо стояли тут же, небрежно и словно не замечая дождя. Лес сам
управится с Чушкой, вмешиваться незачем. За сегодняшние хлопоты они
предвкушали хорошую добычу - самое малое по транзистору на брата - и сейчас
взирали на происходящее с почти профессиональным спокойствием.
- Ясно, тогда вставай и топай дальше, и чтоб без фортелей, ясно?
Терри встал и едва слышно что-то прохрипел. И все двинулись дальше, а
дождь лил, и гремел гром, и сверкала молния. Никто не произнес ни слова.
Терри, как и все, промокший до костей, перестал уже это замечать, как не
замечает воду рыба; он уже столько времени пробыл под дождем, что, весь
мокрый, притерпелся и, даже когда упал, не стал мокрее. Только теперь в
придачу ко всему болела еще и шея. Отчасти виноват в этом был башмак Леса.
Но горло и без того вспухло от жалости к себе, от болезненно пронзившего
понимания, какое это, оказывается, благо - жить под родительским крылышком.

Не одного Терри терзала сейчас боль. Совсем рядом, на соседней улице,
неотступной смутной болью мучился дядя Чарли - как почти всегда, когда
оставался один. Он знал, откуда она. Горько стариться, пережив свое время, и
боль его была тоской по прошлому. Точно человек, вдруг оказавшийся не у дел,
точно докер, которому пришлось стать молочником, или матрос с лихтера,
посланный работать в литейном цеху, он, в сущности, занимался теперь не тем,
что прежде, хотя вывеска у него над дверью не менялась уже двадцать лет.
Он терпеть не мог универсамы. Но, как и прочие бакалейщики по всей
стране, вынужден был начать работать по-новому. Пришлось ему в угоду
современным требованиям расстаться со старым дубовым прилавком и посреди
узкого магазина поставить куда менее солидные металлические полки. Он
потеснил свежее мясо и завел дополнительный морозильник. Если покупатель
предпочитает самообслуживание и расфасованные продукты, уговаривал он себя,
надо либо идти навстречу его вкусам, либо прикрывать торговлю. На беду,
после переустройства лавки дел, которые приносили бы удовлетворение, на весь
день уже не хватало. Не стоял он уже теперь за прилавком, положив руки на
сверкающую чистотой доску, не спрашивал покупателей, что им угодно, не
заворачивал самолично покупки, не выслушивал рассказы про все их заботы. Не
мог больше и поражать детишек ловкостью - сбросить с верхней полки и поймать
на лету коробочку корнфлекса либо с точностью до грамма проволокой мастерски
отрезать тугой кусок сыра. Не мог уже любовно поглаживать пальцами яйца,
укладывая их покупателю в коробку, не мог похвастать своим умением отрезать
ветчину и показать ее гордо и молча - она сама за себя скажет не хуже
бриллиантового колье. Со всем этим пришлось распроститься. Теперь ему только
и оставалось либо слоняться по магазину, что твой сыщик, да изредка
подкладывать на полки товар, либо сидеть у выхода на контроле, что тебе
вычислитель у счетной машины, и нажимать кнопочки в кассе.
И то и другое ему было не по вкусу, и ни на то, ни на другое он не шел.
Вынужденные эти перемены так его возмущали, что товар он раскладывал по
полкам с вечера, а за кассой у него сидел бросивший школу парнишка; сам же
он проводил дни в комнатушке в глубине магазина - занимался там всякой
бумажной работой да ставил на лошадей; утром выбирал, на кого поставить, а
после обеда иногда смотрел по телевизору, как легко они обходят всех