"Бернард Эшли. Терри на?ограде (Повесть) " - читать интересную книгу автора

пробрала дрожь; странное чувство охватило его, чувство, с которым нельзя
мириться. Словно все остальные умерли и теперь надо справляться одному -
убрать в шкафчик подсохшие чашки, вымытые и оставленные здесь мамой,
ответить на деловое письмо, прислоненное к чайнице, подмести пол, на котором
рассыпаны кукурузные хлопья, оставить на крыльце записку молочнику, сколько
нужно молока. Опять его пробрала дрожь, и, отгоняя эту печальную, навязчивую
мысль, он почувствовал, какое счастье, что это все неправда. Бывает,
повздоришь со своими, бывает, все надоедают друг другу, ссорятся и ругаются.
Но все это между собой, в пределах семьи, все ограждено любовью. А без семьи
ему никак нельзя - теперь он это поневоле понял; пока еще нельзя; а иные
люди, вот как дядя Чарли, без семьи, наверно, и вовсе не могут. Сбежав из
дому, он тем самым пробовал одолеть еще одну ограду. Терри тяжело вздохнул.
Чтобы он опять полез на эту ограду, должно теперь случиться что-то
посерьезней, чем стычка с воображалой Трейси.
Никогда еще время не ползло так медленно, как сегодня в лощине.
Оказывается, это очень нудно - просто ждать, чтоб оно прошло. Первый
час-другой было еще терпимо, хватало, чем себя занять: от каждого голубого
автомобиля, едва он появлялся на шоссе, на горизонте, Терри поспешно нырял в
можжевельник, в каждом, кто проходил мимо эстрады, ему чудился полицейский,
и надо было прятаться. Но время шло, полицейские автомобили вновь и вновь
обращались в машины коммивояжеров, воображаемые полицейские сбрасывали маски
и опять становились пожилыми дамами, и Терри поуспокоился, прогуливался на
солнышке и ждал, когда в очередной раз пробьют часы на здании Кооперации.
Он пулял в муравьев, вязал петли из длинных трав, а в промежутках уже
сто раз перебрал в уме все, что произошло, но одна мысль все возвращалась,
она отпечаталась в сознании, точно неотчетливый снимок, сделанный подле
крышки сточного люка в глубине лощины. Лес. В половине пятого Лес будет
ждать там, чтобы забрать транзистор. Не будет этого, но к тому времени,
когда часы пробили два, Терри поймал себя на другой, все крепнущей мысли, и
чем дальше, тем больше она его привлекала. Разве сам Маршалл не подсказал
ему верный способ выпутаться из этой скверной истории? Разве не сказал -
надо либо вернуть второй транзистор, либо назвать Леса? Он предлагал сделку,
совсем как полицейские в телефильмах. Мысль эта, поначалу отвлеченная,
переросла в твердое намерение. Почему бы не пойти к Лесу и не попросить...
нет, потребовать, чтобы он вернул транзистор? Даже если Лес откажется, можно
ему сказать, как он, Терри, его до сих пор оберегал. И пускай тогда
пораскинет мозгами - ведь рано или поздно его поймают.
Чем больше Терри об этом думал, тем ясней ему становилось, что так и
надо сделать. Старик Маршалл намекнул - мол, у Терри маловато мужества. Он
сказал так в нервом разговоре, тогда же, когда сказал, что верит ему. Что ж,
это будет мужественный поступок, верно? Ему все-таки совестно, что и
говорить, втайне он совсем не уверен, достойно ли себя вел вчера вечером -
слишком уж быстро сдался, - но разве такой смелый поступок не оправдает его?
И даже если ничего не выйдет, можно будет честно все рассказать маме и папе.
По крайней мере, в этой скверной истории будет что-то, чем можно гордиться.
И его разом взяло нетерпение - скорей бы! Как, бывало, он ждал
двоюродную сестренку сперва у окна, выходящего на улицу, потом выбегал за
ворота и в конце концов оказывался на автобусной остановке, так сейчас ноги
сами вели его вниз по лощине, к сточному колодцу. И хотя Лес велел ему
прийти к половине пятого, но когда уличные часы проснулись и пробили три,