"Л.Ашкинази. Проклятое столетие (Рассказы: Родной организации; Чудо; Свидание с женщиной)" - читать интересную книгу автора

на момент разглядывания. Поскольку длительное стояние у почтового ящика
могло вызвать нездоровый, хотя и естественный интерес у соседей по
подъезду, мною был сконструирован и изготовлен микрофотоаппарат (см.
описание выше). Эффект был абсолютно стабилен. Газеты были те же, что я и
выписывал, но они всегда были с указанным опережением, и ящик, по его
открытии, всегда оказывался пуст. Точнее, опережение составляло чуть
больше семи суток, ибо утренние газеты приносят около восьми утра, а эти
появлялись около пяти вечера. С точки зрения физики это было чудо, в самом
точном смысле слова. И, конечно, было бы очень здорово во всем этом
разобраться. Но что-то останавливало меня. Опасение, что нас немедленно
выселят из центра в новые районы, откуда я буду ездить на работу полтора
часа? Или нечто еще более серьезное?
Ситуация месяц от месяца становилась сложнее. Ходили слухи, что под
Москвой концентрируются спецчасти. По ночам в городе было неспокойно. Но
мы - да и другие люди тоже - продолжали жить, веря в то, что и дальше все
будет тихо. Мы обманывали себя, не замечая, что уже давно не тихо. А
четыре дня назад я прочел на свежем снимке, что по Москве прокатилась
волна погромов.
Этот дурак, то есть я, опять пытался что-то говорить и думать, но Маша
пошла и вернулась с билетами на поезд. "А ты сложи рюкзаки",- сказала она.
Если мы дойдем живые туда, куда идем, я спрошу, как она достала билеты.

Местные объяснили нам, по какой тропинке надо идти, чтобы попасть туда,
куда мы хотим попасть. С кем мы будем общаться через неделю? Хорошо хоть,
что удалось достать билеты, своими ногами мы бы, наверное, уже не успели.
И еще - я, конечно, жалею, что эта превосходная физическая задача осталась
там.


Свидание с женщиной


На рассвете, с первыми лучами восходящего солнца ей предстояло
переселиться в рай будды Амитабы, а мне - вернуться в мир, где рай
представляли себе совсем по-другому. В мир, прошедший через ад, в котором
мы были сейчас, и горящий в другом, но тоже аду. Как занесло меня из
Москвы 1997 года во Владивосток 1922 года? Этого я вам не скажу, да и
какое это имеет значение? Из тюрьмы был слышен шум волн.
На топчане передо мной в одном белье сидела она - сбитый утром
предшествующего дня японский летчик двадцати трех лет. В ее глазах
ненависть и изумление сменялись, пожалуй, чаще, чем это было достойно
буддиста. Но, впрочем, японский буддизм ушел довольно далеко от пяти
принципов Оленьего парка.
Об этом мы с ней и говорили. А от моей куртки она отказалась - самурай не
чувствует холода. Оказывается, любовь к императору согревает.
Перед ней сидел я, почти вдвое старший, в сто раз больше видевший и в
тысячу раз больше знающий. Утро разнесет эти две песчинки по жерновам
судьбы, одну из них растерев сразу. Но непроглядная ночь, шум волн
Золотого Рога и философия с привкусом крови уравнивали нас.
Ее сбили на рассвете. Она прилетела без бомб, но разве воздушный разведчик