"Николай Асеев. Только деталь (Московская фантазия)" - читать интересную книгу автора

под наплыв сотен шаркающих ног слова идут, точно под медные марши духового
оркестра. Эх, жизнь, опять в сапог натекло. Ну и дрянь же улица Плющиха;
одни еноты потертые попадаются. Даже нищих нет.
Вот тебе и клиника, а тут свертывать.
- Значит, в 11.
- Может, опоздаю на 15 минут, - Ты на углу обожди.
- Ладно.
Так - через день. И до чего это Граня подходящая.
Ни тебе скуления, ни тебе злобы. Только губы стиснет, а губы, как
дождем вымытые. А ведь тоже не без фантазии. Шел Облаков назад, шел на
Кудрине, не задумываясь. Хлеб горячий пахнет рожью, закромом, сытой
теплотой. Уминал фунтов до трех. В особняке института жарко от набившихся
ребят. Вечер синий от дыма, дыхания.
Спор, хохоток, лекция. Фррр... пошел частить: аллитерация,
урбанизация, мелодизация. В академики лезут, черти. И ничего о том, как
Москву перестроить. Стих не кирпич, рукой не вложишь. Эх, запеть бы о нем,
о вокзале Брянском, пришедшем издалека в Дорогомилово. Чудаки. Попробуй о
нем ямбом: так и выйдет - "летит кибитка почтовая". Ого. Уже девять с
половиной. Долой мелодизацию. Даешь Девичье поле. И Ванька Облаков опять
через Смоленский, замерзший в удавьем сне,- Граню встречать. Не плох и мост
Дорогомиловский с огоньком своим. Дорого-милово. И дорого и мило идти с ней
опять.
Вот гул вокзальный, полноголосый. Веселый звонок.
Ушел аккурат Гранин пригородный. Ну, не беда - через полчаса второй
будет.
- Давай, Граня, сядем, в какой попало. Давай. Давай: нарочно ехать
далеко,- далеко, невесть куда.В Египет, что ли? Давай.
- Ну смотри - вон полоса света в дверях какая желтая. И звонок.
Третий. Эй, скорей в поезд. А поезд далекий, с мягкими подушками, с медными
ручками. Значит, едем?
- Едем.
Ах, прощай, Москва стародавняя. Лацкнули буфера, отрыгнули стрелки.
Пошли. Понаддай, понаддай, понаддай. Ах, та-та. Что это, будто быстро
очень? Ничего, так и надо от старья убегать. Вот когда пошли. Рах-тахтах.
Закачало. Эй, Иван, не разгоняй под уклон. Эй, Облаков, не затормозишь
потом, ведь. Ничево, ладно будет. Сторонись, береза, отходи, сосна.
Уже горят буфера огнем. Уже свалился в топке машинист. А декапод,
знай, колеса плавит. Стой, стрелка хрустнула, как веточка под ногой.
Загремел весь состав в тупик. Разрывается сцепка. И весь поезд дальний - на
воздух да под откос, вы думаете? Как бы не так! Да по воздуху через барьер
тупика. Вытянулись вагоны в трубочки, заплавились на ходу двери - летит
одна сплошная железная сигара вокруг земли. Вот какой мы развили ход. Вот
какой ход мы развили.
- Ванча. Так же не бывает... Это уже фантастика.
- Ну и что. От фантастики и летать начали. А то бы все пешком ходили.
Мне уж надоело. Я Два раза нынче Москву вымерял. Стоп: вон бригада идет.
Пора смываться. Ну, прощай, поездок, еще мы на тебе поездим.
Но и Ванька Облаков - тоже только деталь - морщинка новой городской
жизни. Медленно, медленно изменяется она. Города живут дольше, чем слоны. И
вырастает Облаков, не заметив, как изменилась Москва. И не полетит он