"Яков Арсенов. Тринити" - читать интересную книгу автора

напарником - не заболел ли он, часом? Хворь, она ведь у каждого начинается
по-своему. И тут я понял, что Олег смеется над текстами, которыми испещрена
бумага. Перед тем как отправить в огонь очередную стопку, мой напарник
прочитывал ее и просто давился от смеха. Пол под ним начал оттаивать. Мне
стало совсем любопытно. Я вышел в тамбур, вынул из ящика и просмотрел наугад
несколько страниц. Это был чей-то архив. То ли брошенный, то ли забытый
дневниковые записи, наброски, письма.
Я в безакцептном порядке изъял у напарника ящик и, как жлоб, унес на
свою половину. Напарник обиделся и несколько раз порывался продолжить
инквизицию, но я заперся и больше не впускал его к себе.
Олегу ничего не оставалось, как отправиться на улицу за кизяком, а я
решил основательно исследовать бумаги. Они были все переворошены, но
читались с интересом даже вне всякой последовательности. Текст имел
своеобразную стилистику, был аритмичен и не имел ни начала, ни конца, словно
автор отмахивался от идущих к нему со всех сторон слов и на бумагу
прорывались только самые отчаянные и смелые выражения, за которыми было не
уследить. Создавалось впечатление, что в эту малообитаемую местность
владелец архива забрался для того, чтобы избавиться от ребенка, появление
которого было совершенно некстати.
Можно было догадаться, что автор много раз начинал сначала, не решаясь,
в каком из качеств применить себя, что-то мешало ему быть последовательным.
То он заходил с точки зрения документальной и частил вставками из дневников,
то обращался к вымыслу и полностью пропадал сам как участник событий. Первое
лицо переходило во второе, в третье, потом обратно. С этими бумагами у
автора явно что-то не получалось, что-то не позволяло ему быть ординарным. А
может быть, не с бумагами было неладно, а с самой жизнью, их породившей.
Я зачитался допоздна, но одолеть за раз все бумаги не удалось. Перед
рассветом тепло расползлось по всему балку, и сон сморил меня.
Проснувшись, мы с Олегом поводили по зубам щетками - с пастой, но без
воды, отплевались и отправились на работу.
Страшно хотелось прильнуть к какому-нибудь забору, но от одной мысли,
что придется оголять тылы, все втягивалось вовнутрь настолько, что едва не
образовывалась обратная грыжа.
- Кто здесь жил, в этом балке? - спросил я начальника участка
Cпиридонова, пританцовывая.
- Одну минутку, - сказал он, регулируя движение уходящих на линию
двухмостовых "ГАЗ-66", а когда справился, махнул наконец рукой в мою
сторону. - Специалист один отбывал, - дал он понять, что не особенно в курсе
множественных кадровых перемещений.
- Давно уехал? - попытал я его еще немного.
- Пожалуй, с полгода будет, как перевелся.
- Концы какие-нибудь остались? Позвонить там или адрес...
- Может быть, в управлении, в Ургенче, - сказал начальник участка. - А
здесь нет, вряд ли.
Покончив с репортажем, мы с Олегом через пару дней вернулись в Москву.
Найденные бумаги я прихватил с собой.
Олег помог мне дотащить до окраины столицы этот объемистый и неудобный
сундучок, продолжая обижаться на то, что я не дал ему спалить все бумаги и
выгнал на мороз за кизяком.
Прошло немало времени, прежде чем я понял, что все мои попытки