"Яков Арсенов. Тринити" - читать интересную книгу автора

Яков Арсенов

Тринити

Роман

Книга I

Повесть о студенческой группе "76-Т3"

Глава 1

АРХИВ НА ПОБЕРЕЖЬЕ

Я работал корреспондентом отраслевой газеты - мотался по стране.
Обретаясь в самых низах журналистской карьеры, мы с напарником Олегом
Мельниковым вели репортажи с новых объектов по добыче нефти и газа то на
Ямале, то в Надыме, то в Тюмени.
Как-то нас развернуло на юг и угораздило отражать введение в строй
участка трубопровода в Средней Азии, почти на самом побережье Аральского
моря. Побережье - очень смело сказано, когда перед тобой замерзшая пустыня с
утопленными в землю кораблями и баржами да отступившее за горизонт
обмелевшее море, от одного вида которого в лучах заходящего солнца на зубах
скрипела пескосмесь - песочная пудра с солью.
Первый день считался днем заезда - мы ничего не делали, а просто
свыкались с судьбой.
Под ночлег нам с Олегом выделили балок - перегороженную пополам
обрученную фанерную бочку на длинных деревянных полозьях. Все хозяйство
балка состояло из буржуйки в тамбуре при входе и двух оргалитовых лежаков в
комнатах по торцам.
В предвкушении завтрашних мотаний по магистральному газопроводу мы
перекусили в столовой бешбармаком из какой-то собачатины и уединились в
бочке, как два Диогена.
На улице было минус десять в тени, но из-за ветра казалось, что все
сорок.
Окаменевшие до синевы мореные дрова разгорались плохо, и напарник
изводил спички коробок за коробком. Он поленился набрать верблюжьего кизяка
по совету местных кара-калпаков, и мучался, как древний человек. Спички
должны были вот-вот закончиться.
Тогда, пошарив по шкафам, Олег нашел какой-то ящик с макулатурой и
пустил все его содержимое на розжиг. Бумага оказалась кстати, но сгорала
очень быстро, и печку по-прежнему не удавалось затопить как надо. Ветер
пытался укатить нашу бочку вслед за шарами перекати-поля и задувал в трубу с
такой силой, что пламя то и дело гасло. Напарник упрямо брал очередную
стопку бумаги и начинал все снова. При этом он безудержно хохотал и катался
по ледяному полу тамбура. Укутавшись в "доху на рыбьем меху" - совершенно
нежизнеутверждающую демисезонную кацавейку, - я попросил его заткнуться, но
он, при всем уважении ко мне, оказался не силах отозваться на просьбу. Его
смех был настолько безудержен и не к месту, что я всерьез заинтересовался
происходящим. Оторвавшись от своей книги, я стал исподтишка наблюдать за