"Елена Арсеньева. Две любовницы грешного святого ("грекиня" Эйрена и Рогнеда - князь Владимир Креститель) " - читать интересную книгу автора

мужчина должен быть именно таким, как Святослав. И страшно становилось, если
он не выдерживал сравнения, если Эйрена ощущала себя сильнее его - не плотью
сильнее, а духом.
Никогда, ни разу не ощутила она рядом с Ярополком той готовности к
смирению, которую чувствовала рядом со Святославом. Возлежать с ним - это
было как Господу молиться: смиренно и счастливо. Это кончилось вместе с его
жизнью. А ведь для Святослава она была не более чем ночная игрушка. Ярополк
же любил ее, свою первую и единственную женщину, смотрел на нее, как
молящийся на икону, к ней на ложе восходил с почтением, касался ее дрожащей
рукой... Эйрену саму дрожь начинала бить от этих касаний, только это была
дрожь отвращения, вот беда! Что с того, что она не знает ни голода, ни
холода? Что с того, что одета в дорогие, шелками расшитые наряды, если жизнь
ее была бессмысленна!
Сначала, когда Свенельд швырнул ее на колени перед киевским князем,
оказавшимся безусым мальчишкой пятью годами моложе своей наложницы, Эйрена
подумала, что сладить с ним будет нетрудно. Подумала: так вот для чего
Господь вырвал ее из родной почвы, словно растение, которое должно быть
завезено в чужие земли и дать там чудесные плоды! Если не видеть Эйрене
счастья женского, то хотя бы попытается она, как ее тезка-мученица, как
другие христианские подвижницы, обратить к истинной вере огромные массы
язычников. Никто не знает, сколько раз затевала она с Ярополком разговоры о
крещении. Однако он, мягкий и покладистый во всем, отзывчивый на любую
просьбу Эйрены, только головой мотал в ответ. Он никому не перечил, позволял
ходить в христианские храмы - их было в Киеве несколько, - однако сам
оставался привержен отеческой вере.
Христиане, и прежде всего Эйрена, упрекали его за отказ креститься. А
соотечественники-язычники корили, что слишком много воли дал в стольном
граде "греческой вере". Ярополк болтался между теми и другими, не в силах
принять чью-то сторону. Эйрена, впрочем, надеялась, что рано или поздно
убедит Ярополка креститься самому и крестить народ. Вот если бы у нее
родился сын... Однако она все никак не беременела. Вокруг уже начали
шептаться, а потом и в голос говорить о том, что наложница князя неплодна и
ему нужна другая женщина. Жена! Поддавшись на эти уговоры, Ярополк и
посватался к Рогнеде.
И тут Эйрена воззвала к небесам о помощи. Ярополк, который, казалось,
будет принадлежать ей вечно, - мягкий, податливый, покладистый... Ярополк
изменил! И она принялась молиться - равно Христу и этим раскрашенным
деревянным славянским идолам, - чтобы вмешались, чтобы разрушили брак с
Рогнедой, чтобы воздали Ярополку за измену! Чтобы отомстили! И... чтобы ей
все же забеременеть!
Кто из богов откликнулся? В те давние времена господство на земле и в
небесах еще не было так уж твердо закреплено за Христом. Старая вера,
старинные божества уходили неохотно, а кое-где не уходили вообще, таились,
прятались - для того чтобы в самый неподходящий (а может быть, наоборот, в
наиболее подходящий!) миг вдруг высунуться из темного угла, куда их загнали
христианские священники, и с лукавой улыбкой показать свою потаенную,
неумирающую, древнюю силу.
Пока Эйрена молилась, Ярополк отправился на переговоры в Киев к
Владимиру. Верный слуга Варяжко пытался вразумить его: "Не ходи, князь,
убьют тебя; беги к печенегам и приведешь воинов". Да где там, разве Ярополк