"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

За каждым словом этого диалога звучало куда больше, чем высказывалось
вслух. Ежели Анну какой-то сейм курляндский к ногтю жмет, то уж Верховный
тайный совет при ее особе власть заберет невиданную!
Было составлено послание Анне в Митаву:

"Премилостивейшая государыня! С горьким соболезнованием Верховный
Тайный Совет доносит, что Вашего любезнейшего племянника, а нашего
всемогущественного государя Петра II не стало, и мы заблагорассудили
российский престол вручить Вашему императорскому Величеству и всепокорно
просим немедля сюды, в Москву, ехать. 19 января 1730 года".

Окрыленные надеждами "верховники" объявили свое решение дворянству,
самонадеянно убежденные в его поддержке. Сказано было также, что наутро три
депутата выедут в Митаву, продиктовать будущей царице "общую волю".
Но "верховники" ошибались, когда чаяли всеобщей поддержки. Во-первых,
вице-канцлер Остерман - скользкий, словно уж, хитрый, будто змий премудрый,
по своему обыкновению незамедлительно заболел и подписи на соглашении не
поставил. Во-вторых, среди дворян отыскались люди, которые желали не просто
самодержавной монархии в России, но именно самодержавной власти Анны
Иоанновны. Разумеется, и они преследовали свои интересы, но выглядело все
так, словно они стоят на страже интересов прежде всего будущей императрицы.
Среди этих людей были братья Левенвольде, жена сенатора Ягужинского Анна
Гавриловна, а также бывший камердинер покойного императора Степан Лопухин и
его жена Наталья Федоровна, урожденная Балк, немка и близкая приятельница
Анны Иоанновны еще по старым временам.
Лишь услышав от своего мужа о заседание и выработанных "кондициях",
Анна Гавриловна Ягужинская спешно написала записку, которую отправила с
доверенным слугой к своей лучшей подруге - Наталье Федоровне Лопухиной.
Вскоре после того некая дама, чье лицо и фигура были скрыты черным плащом,
постучала в дом, где жил Карл-Густав Левенвольде. Это была сама Наталья
Федоровна. Ей не привыкать было скрываться под плащом и маской, когда она
бегала по двоим многочисленным любовникам, но сейчас ее визит к старшему
Левенвольде (который тоже числился в ее галантном списке) не имел никакого
отношения к амурным делишкам.
Визит Натальи Федоровны был краток. Стоило ей удалиться, как
Левенвольде торопливо написал какое-то письмо, потом вызвал к себе
доверенного камердинера - и спустя несколько минут тот канул в ночь на самом
быстроногом коне. Он вез за пазухой письмо Карла-Густава и держал путь в
лифляндское имение Левенвольде, где скучал красавец Рейнгольд, сосланный
после смерти Екатерины.
Прочитав, что написал брат, Левенвольде-младшии в свою очередь оседлал
коня и унесся в Митаву, словно был не знатным вельможей, а самым обычным
курьером.
Впрочем, нынче было не до чинов и званий! Предстояло спешно уведомить
герцогиню Курляндскую о том решении, которое было принято в
Санкт-Петербурге, предупредить, чтобы она не боялась "кондиций" и не
относилась слишком серьезно к тому слову, которое ей придется дать
"верховникам"... Таким образом, уже за сутки до того, как к Анне Иоанновне с
тем же предложением прибыли гонцы от дружественно настроенного к ней
сенатора Павла Ягужинского и священника Феофана Прокоповича, сторонника