"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

неограниченной монархии, и на двое суток раньше, чем в Митаве появились
официальные представители "верховников", герцогиня Курляндская знала и о
"кондициях", и о том, что подпишет их, а впоследствии уничтожит, дабы
сделаться всероссийской императрицей. И тогда она воздаст каждому по делам
его!
Странно - узнав, что призвана на русский престол, Анна первым делом
ощутила не радость, а некую растерянность. Никогда не верила она в
поговорку: дескать, все, что ни делается, делается к лучшему, а сейчас
вынуждена была склонить голову перед правдивостью сего старинного присловья.
Как она страдала из-за измены Морица! А ведь сложись между ними все
по-доброму, не видать бы ей русского престола никогда в жизни, как не видать
его старшей сестре Катерине из-за ее мужа. Мориц - он ведь покруче герцога
Мекленбургского будет! А еще вспомнилось Анне, как однажды явился к ней
астролог Фридрих Буффер и посулил, что она станет императрицей. Герцогиня
Курляндская тогда лишь хмыкнула и посоветовала ему пойти проспаться.
Ишь ты, не соврал звездочтец!
И она позволила себе робко порадоваться известию. Но недолго: душу
захлестнула ярость.
Анна подошла к зеркалу и уставилась на свое отражение. Она знала, что
ее прозвище Толстая Нан, а лицо называют невыразительной, грубой маской. Она
всегда страдала из-за этого и уповала лишь на то, что глаза - ее острые,
карие, небольшие, но яркие глаза - придают ее тяжелым чертам живость и
выразительность. Однако сейчас она смотрела в зеркало и молила Бога, чтобы
тот дал ей силы пока что притушить жаркий пламень этих глаз. Она боялась,
что глаза выдадут ее преждевременно. Выдадут ее ненависть...
О, с каким удовольствием она дала бы себе волю! С каким бы
удовольствием добралась до Долгорукого! Ведь он посмел запретить приезд в
Россию Эрнеста! Эрнеста, который вот уже сколько лет был ее жизнью и
счастьем!
Он принадлежал как раз к тому типу мужчин, который заставлял сердце
Анны трепетать. Смуглый, не слишком высокий - среднего роста, с резкими,
недобрыми чертами лица и хищным носом, он скорее напоминал пылкого испанца,
чем хладнокровного немца. Чем-то, может быть, разрезом черных глаз, которые
у него и впрямь были редкостно красивы, а также сильным подбородком с
трогательной ямочкой, он напоминал Анне умопомрачительного Морица.
А впрочем, что такое Мориц? Бабник, папильон, ветреник! А вот Эрнест...
Он уже десять лет верен той любви, что с первого взгляда вспыхнула между
герцогиней Курляндской и незначительным канцелярским чиновником, который
как-то раз, во время болезни Петра Бестужева-Рюмина, принес Анне Иоанновне
бумаги на подпись.
Хотя нет. Он и прежде служил при курляндском дворе. Он даже в Петербург
ездил вместе со своей госпожой! Однако раньше Анна его словно бы не видела.
Вот чудеса, а? Бывает же такое! Прежде не видела, а теперь... точно молнией
ее ударило!
Герцогиня посмотрела в бумаги, потом в глаза молодого человека, потом,
вдруг страшно засмущавшись, скользнула взглядом по ямочке на подбородке...
- Отныне будете мне бумаги каждый день приносить, - произнесла, не
узнавая своего внезапно охрипшего голоса.
Он должен был что-то сказать. "Слушаюсь", или "Воля ваша", или "Как
прикажете", или еще нечто в том же роде. Он ничего не сказал. только стоял и