"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

лошадь чего-то вдруг испугалась - и сбросила его наземь. Падение было для
него, обладателя самой большой конюшни в Петербурге, умелого всадника,
непревзойденного вольтижера, пустяковым: он всего лишь ушиб ногу. Но надо
было видеть, как разволновалась Анна! Приказала унести его во дворец на
руках и последовала за ним, послав сказать княгине Ромодановской, чтобы ее
не ждали.
Русские вельможи едва не умерли от оскорбления! Опять пошли бредни о
том, что русские-де оттеснены немцами от управления страной. Ну конечно! Да
они сами себя отстраняют от этого самого управления - все, начиная с
императрицы!
Нет слов - взойдя на престол, она бывала на заседании кабинета
министров довольно часто... но лишь только потому, что в то время
обсуждались меры против ненавистных Долгоруких. Однако постепенно Анна
Иоанновна к государственным делам остыла. Бумаги, подаваемые ей Бироном, она
подписывала не читая. Министры оказались предоставлены сами себе, но и
Головкин, и князь Черкасский, и Миних добровольно стушевывались и
предпочитали отсиживаться дома. В сущности, страной управляли вице-канцлер
Остерман - и сам Бирон. Их никто не ограничивал, никто им не мешал. Ими
только яростно возмущались.
Хотя управляли они вовсе даже не без пользы. Когда в 1734 году Россию
постиг жестокий голод, велено было у хлеботорговцев отбирать хлеб и
продавать его народу без взыскания казенных пошлин. Когда спустя три года,
после страшных пожаров, вздорожали строительные материалы, был издан указ,
запрещавший дальнейшее повышение цен. Составлена была опись всем заповедным
лесам в государстве, а затем даже сделано расписание заповедных лесных
пород. За их порубку назначены строжайшие наказания, вплоть до битья кнутом
и ссылки в Сибирь, а голые степные места предписывалось засевать лесными
семенами и устраивать там лесонасаждения. Да разве только это?! Несть числа
благим деяниям, свершаемым от имени императрицы Анны ее верным слугой и
возлюбленным, этим немцем... Измена православию при нем сурово наказывалась:
смертная казнь полагалась за богохульство; однако ж пленных персиян и турок
силой обращать в православие не дозволялось.
"Бог свидетель, как я устал от жизни в самой высшей степени! - подумал
Бирон. - Годы, немощи, государственные заботы, труды все увеличиваются, и я
не вижу возможности иначе от них избавиться, как только смертью. Вся тяжесть
дел падает на меня, так как Остерман то и дело в постели, а ведь все,
однако, должно идти своим чередом. Отказаться совсем от мира и кончить жизнь
в уединении - вот постоянное мое желание!"
Он любил так думать, часто думал так и сейчас вздохнул не то
разочарованно, не то облегченно: именно потому, что никто не мог исполнить
этого его "самого заветного желания"...
Внезапно под ноги Бирону подвалил какой-то клубок, но тотчас с
разноголосым смехом откатился в сторону и рассыпался на несколько нелепо
одетых, хотя и вполне взрослых людей. "Русских отчего-то не возмущает, когда
представители родовитеиших семейств идут в шуты к императрице", - брезгливо
подумал Бирон, ледяной улыбкой отвечая на кривлянья, которыми сопровождались
поклоны многочисленной шутовской братии, которую непрестанно привечала
императрица. Только уродливая калмычка Анна Ивановна, прозванная Бужениновой
за страсть к копченому мясу, здесь происхождения подлого, да еще арап с
черным лицом, да черемиска в народном платье. Ну а их сотоварищи по