"Елена Арсеньева. Толстая Hан (Императрица Анна Иоанновна) " - читать интересную книгу автора

императрица через него перешагивала, отправляясь в отхожее место,
почтительнейше чмокал ее ножку. Эрнесту-Иоганну, когда тот проводил ночи с
дамой своего сердца, тоже доставались подобострастные поцелуи спальника, и
он знал, что Анна намерена щедро наградить Милютина, возведя его в
дворянское звание и даже присвоив герб, на коем будут изображены три печные
вьюшки: ведь Милютин был еще и истопником императрицы.
Эрнест-Иоганн неслышно хмыкнул. Он не просто не любил русских, но
считал этот народ недостойным уважения. Ради чинов и званий позволяют
унижать себя - и кому? Ненавидимым, презираемым ими немцам! Дети Бирона
обожают обливать чернилами платье гостей и срывать с них парики - ну и что?
Кто-нибудь возмутился? Сказал хоть слово против? Нет, всего лишь
подобострастно улыбаются! Может, в душе их и бушуют бури, да кто им
свидетелем, тем бурям? Правда, главнокомандующий, старый князь Барятинский,
выразил неудовольствие, когда младший сынишка Бирона, Карл, принялся бегать
по парадным залам с хлыстом а руке и хлестать по икрам всех, кто ему не
нравился. Барятинскому досталось тоже, и он вызверился на мальчишку так, что
Бирон не выдержал и бросил:
- Вы можете больше не появляться при дворе. Подавайте в отставку:
обещаю вам, она будет принята!
Пополз немедля привычный шепоток: немцы-де русских гнетут, а ведь он,
Бирон, по сути дела, спас этого старого дурака от расправы императрицы.
Узнай она, каким словом Барятинский обозвал ее любимчика Карлушу... Понятно:
разве может мать позволить, чтобы оскорбляли ее ребенка, пусть и тайно
рожденного, пусть и непризнанного? А так... Ну, подал главнокомандующий в
отставку - и подал. Скатертью дорога, как говорят русские.
Ох уж эти русские! Они слишком часто оскорбляют его незаслуженно, думал
Бирон, продолжая чистить ногти все с тем же надменным, безразличным
выражением своего хищного, красивого, недоброго лица. Вот на днях карета
канцлера застряла посреди моста напротив Зимнего дворца. Одно слово, что
столица, а по мосту не проехать. Доски так и пляшут под колесами повозок,
лошадиные копыта проваливаются! Куда только господа сенаторы смотрят?! Бирон
сказал, что велит их самих класть под колеса кареты, ежели он еще по
которому мосту проехать не сможет. Гром не грянет, мужик не перекрестится, в
смысле - русский мужик. В два дня все отладили! Но сколько слов, сколько
злобных взглядов... сколько наветов... Ну и ладно, зато мосты теперь в
порядке.
Бирон мельком задержался взглядом на фигуре Андрея Ивановича Ушакова,
главы тайной розыскной канцелярии. Ушаков стоял, низко склонившись к уху
императрицы, и делал ей свой ежедневный секретный доклад. Но ежели кто-то
мог подумать, будто хоть одно слово в том докладе останется секретным для
фаворита, он глубоко ошибался.
От Бирона у Анны нет тайн, их преданность друг другу непоколебима. Во
всех дворцах, которые сооружают для государыни, комнаты фаворита смежны с ее
комнатами. Она не желает расставаться с возлюбленным другом ни днем ни
ночью. Недавно Эрнест-Иоганн еще раз мог убедиться в крепости тех чувств,
которые к нему питает Анна.
У княгини Ромодановской намечен был банкет. Разумеется, главной гостьей
предстояло стать императрице, и ее согласие было получено загодя. Государыня
намеревалась ехать в карете, Бирон - сопровождать ее верхом. И что же
случилось? Только Анна села в карету, а фаворит вскочил в седло, как его