"Елена Арсеньева. Государева охота " - читать интересную книгу автора

нужда человека гнать может?), принимали облик самый что ни на есть
неприглядный, дабы не искушать малых сих, жаждущих кровавой поживы. И
Савушка готов был поклясться последними волосенками, еще кустившимися на его
плешивой головешке, что и юнец, смело и прямо стоящий перед Никодимом
Митрофанычем, один из таких достаточных господ, который скрывает свое
истинное положение... и содержимое своего кошеля, наверняка припрятанного
под складками потертого кафтана. Иные шьют широкие пояса с многочисленными
кармашками и прячут добро туда. Пояса потом надевают на голое тело, не
снимая даже на ночь, даже засыпая, так что добраться до червончиков
непросто... непросто, но вполне возможно. Надо лишь ухитриться устроить так,
чтобы владелец пояса уснул без просыпу. Для умелого человека - плевое дело!
И Савушка растянул губы в такой довольненькой улыбочке, что любой
приметливый человек при виде ее повернулся бы на пятках и дал такого деру от
этого приманчивого дома и вообще из Лужков.
Но, судя по всему, юнец, просившийся на ночлег к Сажину, не отличался
особой приметливостью, и Савушкина плотоядная ухмылочка осталась им не
замечена. И он покорно проследовал за Савушкой, который провел его по узкой
лесенке в просторную комнату под самой крышей, где под стенками стояли
четыре топчана да еще валялись на полу охапки соломы. До этого гость
попытался было сам заняться своим конем, расседлать, напоить, почистить, но
Савушка кликнул мальчишку с конюшни и поклялся, что скакуна не оставят без
заботы, обиходят еще ласковей, чем всадника. Юнец смерил Савушку
холодноватым взглядом, и тот обратил внимание, что веки гостя вспухли, а
глаза покраснели - наверное, от бессонных ночей и дорожной пыли. "Спать
крепче будет!" - довольно подумал Савушка и опять ухмыльнулся.
- Где мне лечь? - спросил гость, оглядывая комнату и пряча руки в
рукава великоватого ему кафтана. Савушка заметил, что пальцы его побелили и
дрожат.
- Да где понравится, хоть бы вон под той стеночкой, там не дует. А
станет холодно, ряднинкой покройся. Ночи, правда, душные, но я гляжу, тебя
знобит. Озяб? Или с устатку?
- Да, я устал, - сдержанно отозвался гость, пристально глядя на
раскаленно-алый солнечный шар, катившийся к закату.
- Ужинать будешь? Хлебы нынче пекли, еще горячи. А уж запах сладок... -
Савушка, большой любитель горяченького хлебца (пускай с него брюхо пучит, но
больно вкусен!), громко сглотнул.
- Не голоден я, благодарствую. Сколько с меня за постой? - спросил
гость, так же неотрывно глядя в окно. Алые закатные отсветы пятнали небо,
словно кто-то пробежал по светлой глади, оставив окровавленные следы.
Парнишка на мгновение зажмурился и покачнулся, но тут же сердито мотнул
головой и выправился.
- Хозяин утром сочтет, - отмахнулся Савушка, окидывая юнца приметливым
взором и пытаясь угадать, запрятано добро его по карманам либо и впрямь в
пояс вшито. - Тебя как звать-величать, гость дорогой?
- Данька... Данила то есть, - выговорил парнишка с некоторой
запинкою. - Мне бы лечь. Усталь с ног валит.
- Спи с Богом, Данила, - со всей возможной приветливостью пожелал
Савушка, окидывая его прощальным взглядом. - Эй, ты где так вывозился? С
волком братался, что ли?
Юнец окинул себя суматошным взглядом и проворно стряхнул с кафтана