"Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата, или Как лилия в шипах" - читать интересную книгу автора

застенчивости стены ей всегда были нипочем. Благодаря ей я узнал, что
адвокат был еще и заикой почище фарфоровой лавки: его поражал спонтанный
паралич языка, проходивший лишь когда он открывал рот. Что правосудие
доверило нелегкую и почетную миссию защиты такого преступника, как Тео,
этому ходячему риску, выкормышу сераля, который обещал показать, где раки
зимуют, лишь для того, чтобы сварить их с укропом, - это было выше моего
понимания и выходного пособия!
Но, положа руку на сердце, разве это беззаконие застигло меня врасплох
и в ночном колпаке? Разве не было на моем веку, и даже в два ряда,
тьмы-тьмущей хирургов, оперировавших ощупью с 3% зрения и в сумерках богов?
Разве не было в эти смутные времена легиона врачей (палачей!), не знавших ни
в зуб ногой, ни под зад коленом, какие ингредиенты входят в состав
прописываемых ими лекарств, и даже не пробовавших коктейля Молотова за
завтраком? Покуда число покойников и узников неуклонно возрастало на две
изнаночные петли, все врачи и адвокаты високосными рядами по нечетным числам
парковались под "кирпичом" с полнехонькими кубышками и рычагами управления в
руках!
Каким же надо было обладать терпением, когда боги жаждали и веяло
ветром революции при отсутствии материальных претензий! Как мог я терпеть
этих каналий, кровопийц и балаболов, не унесенных ветром?
Медицина была мифом, который выдумали охотники за скальпами, будучи не
в силах объяснить самозарождение. А что сказать об адвокатах, которые к тому
же дали свое имя овощу, не столь эзотерическому, сколь экзотическому? Хорошо
еще, что они не бессмертны, иначе пришлось бы Академии приобретать лишние
кресла по цене простых кухонных табуреток!
Разве можно было здраво судить Тео после самоубийств Сократа и Мисимы,
цикуты и цикады, ары смеющегося и ары рыдающего, после зверского убийства
Генриха IV и не менее зверского - Авеля, после весьма подозрительной кончины
Золя и еще более подозрительной - дам на вилле Гамбе?{38} Депрессия и
декомпрессия одолели меня с места в карьер, как лошадь адвоката, к
прискорбию моему, затронутая в этой главе.


LIII

Когда министр юстиции позвонил в восемь часов вечера, я было решил, что
он хочет продать мне южную половину тропика Козерога. Он был так возбужден!
Но если Тео был Аттилой, за которого держали его судьи, то почему же он
не умел ездить верхом? Да и трава в огороде всегда вырастала вновь после
того, как он там прогуливался. К тому же, будь все это правдой - а это было
ложью со всех точек зрения, - даже на крыше бельведера им ничего не стоило
скосить траву, вытоптанную его конем.
До чего унизительно было для меня, цвета медицинской братии и ее сливок
с кислого молока, целых двенадцать минут слушать министра, который за все
время разговора ни разу, хотя бы из деликатности или на худой конец из
политкорректности, не признал, что Сесилия, кисея моя воздушная, -
прекраснейшее на свете создание! Он был просто жалким недоумком! Любая мышь,
да хоть Гектор, способна была понять в тысячу раз лучше, чем этот тупой
министр, любовь, переполнявшую мое сердце, как шампанское чашу терпения. Но
разве пришло бы кому-нибудь в голову доверить пост президента республики