"Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата, или Как лилия в шипах" - читать интересную книгу автора

Врагом общества номер один был вовсе не Тео, даже приговоренный к столь
тяжкому наказанию, что нести его пришлось бы впятером. Врагами были скорее
хирурги, которые по поводу и без повода резали по живому и даже резали
правду-матку, когда их никто об этом не просил. Почему не развлекали они
больных стриптизом, вместо того чтобы кутаться до ушей, вооружась при этом
до зубов инструментами, которые слишком блестят, чтобы быть золотом.
Разве можно было признать Тео виновным, если кривая продолжительности
жизни, неуклонно шедшая вверх, начала выпрямляться и загибаться, как кур,
попавший в ощип?
Разве мог варварский этот приговор помешать кому бы то ни было сравнить
вчерашнюю медицину с сегодняшней и сделать вывод, что своя рубашка ближе к
телу, чем шкура неубитого медведя?
Разве могли нынешние врачи, так хорошо умеющие резать и кромсать,
предписывать и облучать, не оставляя ни лучика надежды, оперировать и
залечивать до смерти больных - потому что здоровые им не давались, - разве
могли эти врачи после осуждения Тео задуматься о душе, которую они слишком
часто разлучают с телом у тех, кто имеет несчастье попасть в их руки.
По всем вышеперечисленным причинам я советовал окружающим меня лошадям
не заниматься медициной, а тем паче хирургией, потому что трудно держать
скальпель копытом, даже подкованным.


LXI

Не знай мои идиллические и заезженные читатели меня как неукротимого
правдолюбца, они могли бы подумать, что я выдал утку, да еще и с душком,
когда сообщил им следующую новость:

ТЕО ПРИГОВОРИЛИ

К СМЕРТНОЙ КАЗНИ!?

Теперь все, кто хоть мало-мальски умел писать, читали меня, заедая
пудом соли. Возмущенные письма хлынули как из ведра, поднялась буря протеста
в стакане воды, на баррикадах и барракудах гремели барабанные бои и лопались
от грома одноименные перепонки. Были основания опасаться, что взыгравшие
силы захватят Дворец правосудия и подожгут его, как Нерон, изобретатель
пунша, поджег то ли ром, то ли Рим.
Министр юстиции позвонил мне по телефону, чтобы сообщить о заварившейся
каше, расхлебать которую ему было не по зубам. Будь мой гнев на высоте моего
плюмажа, все его министерство было бы погребено под лавиной гнилых помидоров
и яиц в мешочек.
Члены правительства, глухие к этому зрелищу и неспособные встретить
опасность лицом к личине, решили созвать парламент. Из черной зависти к Тео
и в порядке скрытой мести депутаты собрались, очертя голову и пустив пыль в
глаза, с подозрительной, как липовая расписка, поспешностью. Чего можно было
ожидать от сборища ветрогонов и ротозеев, которые в своих депутатских
креслах только и делали, что считали ворон, когда не сачковали?
Министр слег с сильнейшей нервной депрессией и был на грани стакана,
где сам черт ногу сломит, а он и подавно. Ему втемяшилась нелепейшая мысль,