"Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата, или Как лилия в шипах" - читать интересную книгу автора

русско-японская война, поскольку предъявил мне ультиматум и дал сорок восемь
часов на то, чтобы отправить Тео в его же сад нюхать цветочки снизу. Если я
откажусь попотчевать Тео цианидом, предупредил он, то буду считаться его
сообщником, и тогда мне, как приговоренному к смерти, изрядно отравят жизнь.
Все просто потеряли голову - так хотели головы Тео. Такая жажда смерти
обуяла их, что дверям и окнам Корпуса не выжить бы, если бы я сам еще раньше
не заколотил их намертво, поняв, что дело пахнет керосином. Отправить Тео на
казнь для них было что воды напиться; они рассчитывали, что казнь эта
восстановит порядок, и никто не подумал начать с себя. Я заявил всем этим
жаждущим крови водопийцам, что, если они не оставят меня в покое, я устрою
путч с помощью мыши по имени Гектор, которая не боится ни Бога, ни черта, ни
кошек, ни даже ночи, когда все они серы, как воробушки в винограднике.
Генеральный директор полиции, артист по призванию, дал мне энное число
наказов в наказание, тем более неприемлемых, что я не видел в них смысла,
как ни крути по часовой стрелке или против. Я сказал в ответ, что очень
занят и лучше бы ему позвонить в будущем году, когда у меня будет минутка
свободного предпринимательства, а сам он закончит партию на бильярде со
своим пластическим хирургом, потому что в его же интересах было с ним
разделаться (с бильярдом, а не с хирургом). Он стал кричать и поносить меня
отборными словами - нашел чем удивить, я знал слова и покрепче. Еще
чуть-чуть - и он разбудил бы Тео и Сесилию, родник любви моей, которые спали
после обеда и видели во сне меня, нагие, как креветки в розовом дезабилье.
Какая запущенная распущенность! Одна из лучших страниц Песни Песней и всем
песням песнь слагалась в двух шагах от телефона без излишней, надо сказать,
скромности, а эта скотина в подтяжках уперлась рогом, пытаясь отравить
чистую любовь цианистым калием! Чудо еще, что я не зарезал его заочно и без
ножа.
Я бы с удовольствием побеседовал с ним об этом способе казни - коль
скоро исполнение приговора поручено мне, хотя до многих моих коллег по части
и целому подобного опыта мне далеко, - если бы вдруг не вспомнил о молоке,
которое поставил кипятить на плитку в подвале под бдительным присмотром мыши
по имени Гектор. Я сказал: "Отбой", - и боюсь, он подумал, будто я намекаю
на Венеру Милосскую, - однако молоко по определению убегает быстрее, чем
прикованные к постели пациенты.
К счастью, Тео и Сесилия, вальс мои тысячетактный, так и лежали,
переплетясь телами, хоть и не плели корзин, равно равнодушные к действиям
полиции и к ее речам.


LXV

Поняв, что я отказываюсь казнить Тео наотрез, правительство решило
расправиться с ним собственными силами и злодейским ударом из-за угла во все
колокола. А ведь куда меньше понадобилось Ван Гогу, чтобы окриветь на левое
ухо в битве при Лепанте. Это импотентное и империалистическое правительство
было просто сборищем глупых, как многоточия, лодырей, которые не умели и
курицу ощипать, не сделав ей больно. А Тео-то был орешком покрепче, хоть и
ложился с курами.
Тем не менее, в тот день, когда они установили вокруг Корпуса четыре
сторожевые вышки, на порядок выше прежних, все мы повесили головы и носы на