"Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата, или Как лилия в шипах" - читать интересную книгу автора

голенастых весьма любезны и приятны в общении, чего нельзя сказать о
полиции. Молодые жандармы оставляют желать много лучшего и не идут ни в
какое сравнение с карабинерами, так что нечего втирать очки слепым.
То несговорчивое утро, когда мне позвонили, началось наизусть и
назубок. Я мыл пол в палате на втором этаже, и тут автомобильный гудок на
последнем издыхании возвестил о прибытии мешка. Вместе с лекарствами и
провизией я получил очередное и алчное письмо от генерального директора
министерства здравоохранения, под завязку полное неизбежных и неуверенных
советов, и сжег его недрогнувшей рукой на гребне волны, не читая. Так я
узнал, что от меня вновь требуют объяснений. Как будто я - карточный домик.
По телефону полицейский не посмел заговорить со мной подобным тоном
свиньи в апельсинах. Едва заслышав неповторимый и цветущий голос, я вырубал
его вместе со связью. Всевозможных дознаний, полицейских и санитарных, мне
хватило выше головы и ниже пояса.
Я зашел навестить пурпурного моего лебедя, возлюбленную мою Сесилию, в
палате Тео. Он в это время запоем читал книгу о творчестве Рафаэля. Чтобы
пациент Корпуса был увлечен трудом о живописи - на мой взгляд, это было не
менее волнительно, чем оголодавший в тот момент, когда он готовится пожарить
яичницу. Тео же заявил сумрачно и пристрастно, что ему хотелось бы видеть на
стенах своей палаты пару полотен эпохи Возрождения. Надо думать, он
воображал, что у меня еще было время писать картины, пока больные спали, не
сложив головы.
Разговор с полицейским оставил у меня привкус скипидара, хотя этой
жидкости я в рот не брал ни разу с Великого поста в марте. Прежде чем
приступить к поискам иголки в стоге сена, я представил ему философское
суждение, дабы поучить его красноречию в деле уголовного расследования.
"Осторожный человек не спит с ядовитыми змеями, а поскольку ни один убийца
не лишен осмотрительности, напрашивается вывод, что ни один убийца с
ядовитыми змеями не якшается". Молодой блюститель закона не понял моего
умозаключения, столь невероятного и двусмысленного, но дознание свое
продолжал из чистого упрямства и мнительности, опять же по телефону. Он
боялся, безумно влюбится в меня, если мы посмотрим друг на друга хоть один
миг, как шило на мыло.
Дабы не задеть его чувствительную натуру вотумом доверия, я, уподобясь
Артабану{4}, решил скрыть разговор с полицейским разорителем дроздовых гнезд
от Тео. Это был старейший из моих пациентов: по причине из ряда вон
выходящей он поступил в Корпус раньше всех живых на сегодняшний день, без
шума и пыли. С какой здоровой завистью смотрел он на тех, что уходили туда,
откуда не возвращаются! Болезнь никак не могла взять над ним верх. "Сверху
всегда я, - говаривал он, - даже на ней".
Ретивый полицейский дерзко и чересчур многословно поинтересовался, не
схожу ли я с ума. Чего же было еще желать медицинскому факультету, которому
я доставил хлопот своей головой со многими неизвестными?


VII

"На" и "стало" - такими словами, как эти два, я не бросаюсь впустую. Я
говорю, что "на-стало" время разъяснить моим благосклонным и символичным
читателям, которых я никогда не забываю, все, что они хотели узнать, покуда