"Реймон Арон. Демократия и тоталитаризм " - читать интересную книгу автора

необходимы упадок влияния парламента и укрепление власти правительства и
администрации. Говоря языком Гегеля, хитрость разума, использовав, очевидно,
страсти тех, кто ратовал за французский Алжир, вызвала революцию, которой
"исторический герой" в свою очередь воспользовался для того, чтобы
установить во Франции строй, отвечающий нуждам современной цивилизации.
Такое толкование не исключает другого, которое я назвал бы "принципом
маятника". На смену республике депутатов, когда глава исполнительной власти,
о котором граждане зачастую не имеют почти никакого представления, получает
свой пост в результате скрытого соперничества между партиями и интриг
ведущих политических деятелей, еще раз пришла республика консульская. В
центре ее - один-единственный человек, который своим могуществом превосходит
любых королей. Его легитимность основана на волеизъявлении народа, даже если
это волеизъявление сделано не на выборах, а на референдуме. Очевидно, с
исторической точки зрения V Республика представляет собой III Империю,
либеральную и парламентскую с первых же шагов, - впрочем, и сейчас, восемь
лет спустя, по-прежнему недостаточно парламентскую (быть может, даже менее
парламентскую в 1965 г., чем в 1959 г.).
Оба толкования - назовем их для простоты социологическим и
историческим - выявляют две стороны политической обстановки во Франции.
Можно сказать, что теперешний режим повторяет опыт прежних времен, - но с
оговорками, обусловленными определенной личностью; можно также сказать, что
этот режим знаменует начало нового этапа. Нынешняя Конституция открывает
возможности для весьма различных приемов политической борьбы - в зависимости
от того, как складываются отношения между главами исполнительной власти,
между парламентским большинством и премьер-министром или президентом
Республики. Теперешние порядки неизбежно должны измениться с уходом генерала
де Голля; не исключено, что сам текст Конституции будет изменен, чтобы
соответствовать президентскому правлению или правлению парламентскому, но в
обоих случаях - с целью ограничить полномочия президента.
Я охотно признаю, что будущее неизвестно, и не вижу в этом ничего
трагичного. Обозреватели склонны судить о политических режимах, отвлекаясь
от возложенных на эти режимы задач. Задачи же, выпавшие на долю IV и даже
III Республики, были нелегкими. После 1945 года Франции предстояло и
восстановить разрушенное, и включиться в дипломатическую игру, не похожую ни
на что в прошлом, и примириться с мыслью об объединении Европы, и
перестроить свою экономику, и коренным образом преобразовать империю под
угрозой полной ее утраты. Постоянное противоборство между де Голлем и
партиями в период с 1946 по 1958 год легло тяжким бременем на IV Республику
и стало одной из причин паралича этого режима. Голлисты постоянно
критиковали усилия по объединению Европы и по ликвидации колониализма, -
именно те самые усилия, которые ныне дают V Республике право на
признательность французов.
Голлистская республика такое тяжелое наследие не оставит. Проблемы, с
которыми Франции пришлось столкнуться после 1945 года, уже решены. И если не
произойдет чего-то непредвиденного, столь серьезные проблемы вряд ли
возникнут. Возможно, самым сложным станет как раз устранение явлений,
присущих голлизму: склонности к авторитарности, произволу, унаследованной от
президента Республики его преемниками более мелкого масштаба. Или отказ от
внешней политики, ориентированной на блеск и сенсационные триумфы, а не на
долгосрочную, кропотливую работу; политики, которая уже не в состоянии