"Лэнс Армстронг. Мое возвращение к жизни " - читать интересную книгу автора

За неделю до отправления на чемпионат мира я совершил ту же типичную
для себя ошибку на чемпионате Цюриха и вымотал себя прежде, чем наступил
критический момент гонки. Опять я не попал даже в двадцатку лучших. Оч тогда
имел все основания излить на меня все свое раздражение; но вместо этого
задержался на два дня в Цюрихе и, сев на велосипед, поехал на тренировку
вместе со мной. Он был уверен, что я мог бы выиграть чемпионат мира в Осло -
но только если буду благоразумен.
- Единственное, что тебе нужно,- сказал он мне в ходе нашей совместной
тренировки,- ждать. Просто ждать. Двух-трех последних кругов тебе для отрыва
хватит. Дернись раньше - и ты потеряешь все шансы на победу. Но на этих
последних кругах можешь атаковать в любое время, когда захочешь.
На чемпионате мира ординарных велосипедистов нет. Мне противостояли
великие гонщики, находившиеся в пике своей формы, и главным фаворитом
считался Мигель Индурайн, который незадолго перед этим одержал свою третью
победу в "(Тур де Франс". Если я собрался победить, то должен был нарушить
исторические традиции. Никто в 21 год мировым чемпионом в велоспорте еще не
становился.
За несколько дней перед гонкой я снова позвонил матери и попросил ее
приехать и побыть со мной. Она всегда была для меня источником уверенности в
себе. Кроме того, я хотел, чтобы она увидела меня в такой престижной
компании. Она взяла отпуск и, прилетев, поселилась со мной в одном номере.
Она заботилась обо мне как в прежние годы. Стирала мои вещи, кормила
меня, отвечала на телефонные звонки и обеспечивала необходимый покой. Мне не
приходилось говорить с ней о сложностях спортивной борьбы и о своих
переживаниях - она все понимала без слов. Чем ближе становился день старта,
тем немногословнее я становился. Я замыкался в себе, мысленно планируя
гонку. Мама читала при свете настольной лампы, а я смотрел в потолок или
дремал.
Наконец день гонки наступил - и, когда я проснулся, шел дождь. Открыв
глаза, я увидел капли на оконном стекле. Проклятый, ненавистный дождь,
который так измучил и опозорил меня в Сан-Себастьяне.
Лило весь день. Но был человек, который страдал от дождя больше, чем
я,- мама. Она под дождем просидела на трибуне семь часов, ни разу не
поднявшись. Напротив трибуны был установлен огромный экран, на котором
болельщики могли следить за перипетиями борьбы, происходившей на петле
протяженностью в 18,4 километра.
В дождь европейские дороги покрываются скользкой грязе-бензиновой
жижей. Гонщиков из-за этой слякоти бросало направо и налево. Я тоже упал -
дважды. Но каждый раз быстро поднимался, садился в седло и вновь включался в
гонку, не теряя присутствия духа.
На протяжении всей гонки я выжидал, выжидал, выжидал. Я сдерживал себя,
как просил меня Оч. Последние 14 кругов до финиша я держался в лидирующей
группе - и там же был Индурайн, великий испанец. Наконец на предпоследнем
подъеме я пошел в отрыв. Когда я достиг перевала, вся остальная группа
висела у меня на хвосте. Я скатился вниз и с лету стал подниматься на крутой
склон, называемый Экеберг. Остальные следовали по пятам. Тогда я сказал
себе: "Сейчас или никогда" - и, встав на педали, начал новую атаку. На этот
раз между мной и остальными образовалась брешь.
По другой стороне Экеберга тянулся длинный и опасный спуск.
Протяженность его составляла четыре километра, и на мокрой дороге случиться