"Михаил Саулович Арлазоров. Циолковский " - читать интересную книгу автора

книгах..."
Несмотря на то, что, не посещая занятий, невозможно слышать неясные
звуки вместо голосов учителей, биографы Циолковского неоднократно приводили
эту цитату как подтверждение того, что Константин Эдуардович никогда и нигде
не учился.
Но почему же так глухо вспоминает Циолковский гимназию? Вероятно,
потому, что слишком мало из нее извлек.
Назвав себя самоучкой, он, право, не слишком согрешил против истины.
На тринадцатом году жизни, незадолго до того дня, когда пришлось
расстаться с гимназией, Константин потерял мать. Веселая, жизнерадостная,
"хохотунья и насмешница", как аттестует ее сам Циолковский, Мария Ивановна
нежно любила сына. Она делала все от нее зависящее, чтобы маленький калека
не чувствовал себя ущемленным, обиженным. Это она научила Константина читать
и писать, познакомила с начатками арифметики.
Плохо пришлось Константину, когда Мария Ивановна умерла...
С отцом отношения были иные. "Он был всегда холоден, сдержан... Никого
не трогал и не обижал, но при нем все стеснялись. Мы его боялись, хотя он
никогда не позволял себе ни язвить, ни ругаться, ни тем более драться..."
Так писал об отце Циолковский, и за этой характеристикой угадываются
события, происшедшие в семье после смерти Марии Ивановны.
Лишенный поддержки, Константин учится все хуже и хуже. А затем
наступает день, когда он вынужден променять плохие отношения с учителями на
многолетнюю дружбу с книгами. При каких обстоятельствах это произошло,
сейчас сказать трудно. Ведь именно об этом времени писал Циолковский: "Я
стараюсь восстановить его в своей памяти, но ничего не могу сейчас больше
вспомнить..."
Горе придавило осиротевшего мальчика. Гораздо острее ощутил он свою
глухоту, делавшую его "изолированным, обиженным, изгоем". Пришлось покинуть
гимназию. Одиночество стало еще сильнее, еще тягостнее. И тогда, собравшись
с силами, он гонит прочь эту проклятую слабость сменяет яростное желание
"искать великих дел, чтобы заслужить одобрение людей и не быть столь
презренным...".
В отличие от гимназических учителей книги щедро оделяют его знаниями и
никогда не делают ни малейших упреков. Книги просто не пускали вперед, если
что-то не усваивалось, не укладывалось в голове. И странное дело - то, что с
таким трудом доходило на уроках в гимназии, после размышлений над книжными
страницами становилось простым и понятным.
"Лет с четырнадцати-пятнадцати, - пишет об этой поре Циолковский, - я
стал интересоваться физикой, химией, механикой, астрономией, математикой и
т. д. Книг было, правда, мало, и я больше погружался в собственные мои
мысли.
Я, не останавливаясь, думал, исходя из прочитанного. Многого я не
понимал, объяснить было некому и невозможно при моем недостатке. Это тем
более возбуждало самодеятельность ума..." Так благодаря книгам нашел глухой
мальчик свое место в жизни.
"Всем хорошим во мне я обязан книгам!" - сказал однажды Горький.
Циолковский мог бы подписаться обеими руками под этими словами. А когда
много лет спустя известный популяризатор науки Яков Исидорович Перельман
спросил, какая из книг особенно сблизила его с наукой, Константин
Эдуардович, не задумываясь, ответил: