"Андрей Арьев "Наша маленькая жизнь" (Вступление к собранию сочинений Довлатова)" - читать интересную книгу автора

- Спасибо. Боюсь, мои юношеские стихи не заслуживали ваших хлопот.
Он кивнул и направился в сторону лифта. Регина, нервно закуривая, пошла к
вертящейся двери.
Левицкий поднялся на третий этаж. У порога своего номера остановился.
Вынул из конверта рукопись. Оторвал клочок бумаги с адресом. Сунул его в
карман байковых штанов. Приподнял никелированный отвес мусоропровода.
Подержал на ладони маленькую книжку и затем торжествующе уронил ее в
гулкую черноту. Туда же, задевая стенки мусоропровода, полетела рукопись.
Он успел заметить название "Лето в Карлсбаде". Мгновенно родился текст:
"Прочитал ваше теплое ясное "Лето" - дважды. В нем есть ощущение жизни и
смерти. А также - предчувствие осени. Поздравляю..."
Он зашел в свой номер. Тотчас позвонил кухарке и сказал: - Сыграем в
акулину?


ДАЛЬШЕ

Сергей Довлатов

1960й год. Новый творческий подъем. Рассказы, пошлые до крайности.
Тема - одиночество. Неизменный антураж - вечеринка. Вот примерный образчик
фактуры:
"- А ты славный малый!
- Правда?
- Да, ты славный малый!
- Я разный.
- Нет, ты славный малый. Просто замечательный.
- Ты меня любишь?
- Нет.."
Выпирающие ребра подтекста.
Я был одержим героическими лагерными воспоминаниями. Я произносил тосты в
честь умерщвленных надзирателей и конвоиров. Я рассказывал о таких ужасах,
которые в своей чрезмерности были лишены правдоподобия. Я всем надоел.
Мне стало ясно, за что высмеивал Тургенев недавнего каторжанина
Достоевского.
Когда я творю для газеты, у меня изменяется почерк.
- Прочел с удовольствием. Рассказы замечательные. Плохие, но
замечательные. Вы становитесь прогрессивным молодым автором.
- Повторяю, я хотел бы этому верить. Но в сумеречные озарения поверить
трудно. Ночь - опасное время. Во мраке так легко потерять ориентиры.
Гранин сказал:
- Вы преувеличиваете. Литератор должен публиковаться. Разумеется, не в
ущерб своему таланту. Есть такая щель между совестью и подлостью. В эту
щель необходимо проникнуть.
С резкой критикой выступил лишь один человек - писатель Борис Иванов.
Через несколько месяцев его выгнали из партии. Я тут ни при чем. Видно, он
критиковал не только меня...

...Может, у тебя есть что-нибудь про завод? Про завод, говорю...
А вот материться не обязательно! Я же по-товарищески спросил...