"Наталья Аринбасарова, Екатерина Двигубская. Лунные дороги " - читать интересную книгу автора

которой она падала в обмороки. Открывая глаза после мутного забытья, Наталья
видела перед собой взволнованное лицо мамы. Мария Константиновна
быстро-быстро шептала слова, Наташа их не слышала, находясь под глухим
колпаком дурноты. Ее брали на руки, целовали. Кроха была безмерно благодарна
грыже за мгновения нежности. В эти драгоценные минуты мама принадлежала
только ей!
Как все слабые дети, Наташа скрывалась от хрупкости своего здоровья в
спасительных дебрях фантазий. Иногда, заснув в полумраке комнаты, она
просыпалась от чьего-то пристального взгляда. Шесть кровожадных глаз
впивались в нее. Огромное бесформенное чудовище затаилось, оно тяжело
дышало, от духоты в глазах у Натальи темнело, плыли разноцветные, режущие
пятна. И тут она начинала вопить, она звала и звала на помощь, умоляя спасти
ее от этого существа. И всякий раз в комнату входила мама, ничуть не
боявшаяся ужасного монстра. Она распахивала окна, свет врывался в комнату,
страх таял. Все предметы становились бытово-понятными.
У Марии Константиновны на деревянном сундуке стоял чемодан, на нем
чемодан поменьше, а сверху совсем маленький. Они были уютно прикрыты
кружевной салфеточкой. В темноте вся эта хозяйственная постройка с
блестящими замками и крахмальной салфеткой, представлялась страшенным
чудищем с шестью глазищами, зловеще поблескивающими из-под залихватского
чуба.
Больше всего на свете Наташенька боялась, что ее мама умрет. Мама
умрет! Мама умрет! Эта мысль душила Наташу, горячие слезы выливались из ее
глаз.
Часто ночью Наталья шла тихими ножками к родительской кровати,
становилась около изголовья и смотрела в усталое лицо матери. Она стояла на
дощатом полу, прислушиваясь - дышит ли мама? Слушала, слушала, пока глаза не
начинали слипаться. Тогда Наталья таращила их, да так, что ей казалось, что
глаза вот-вот выпрыгнут и поскачут по гладкому полу.
Девчушка старательно измышляла для себя самые страшные мучения во
спасение мамы: "Что бы еще я могла вытерпеть за маму?". Наташа изобретала
страдания с таким самоотверженным рвением, будто решение - будет жить мама
или нет - зависело от него. Самым мучительным испытанием, которое мог
измыслить ее маленький мозг, было - нырнуть в сортирную яму.
Шел 51-ый год. Туркмения, Байрам - Али - провинциальный городок,
названный в честь двух братьев батыров Байрама и Али. Постоянные эпидемии
дизентерии, черной оспы и других не менее прилипчивых болезней. Грязь, жара,
нищета способствовали процветанию заразы. Мария Константиновна категорически
запрещала детям ходить в общественный сортир. Он походил на грустный
скворечник, давно покинутый птицами. Детям не позволялось приближаться к
нему ближе, чем на сто метров - это было самое гадкое, страшное,
категорически запретное место. И вот именно его в ночных бдениях Наталья
избрала для испытания своей дочерней любви.
К счастью, ей не пришлось спасать мать таким самоотверженным способом.
Благоговейное послушание воле родителей взяло верх над отвагой бесстрашного
сердца. Она не смела подойти к сортиру. Дети продолжали ходить на горшок.
"Интересно, сколько же горшков вынесла мама?" - пыталась подсчитать Наталья:
"Да, незавидная арифметика!".

Семья Аринбасаровых из семи человек жила на одну папину зарплату.