"Нора Борисовна Аргунова. Не бойся, это я! (рассказы) " - читать интересную книгу автора

случайность".
Агаша помедлила, прыгнула прямо со стола, ударившись о пол зубами, и
вихрем понеслась с варежкой в угол. Я положила вторую варежку и ждала, и
опять Агаша бежала ко мне, звала, путалась в ногах, взбиралась на стол...
На другой день после завтрака я отправилась не на пляж, а к ней.
"Неужели у себя в стае, - думала я по дороге, - она вот так обратилась бы к
другому сурку, а он пошёл бы с ней и помог?" Я читала, как лисица бросилась
однажды к человеку, спасаясь от погони. Но тут не смерть грозит, тут не
паника, при которой совершают невероятное, а именно потрясшая меня
обыденность, как если бы мне сказали: "Слушай, ты повыше ростом, достань
вон ту вещь".
Я боялась, что Агаша забудет вчерашнее, но вчерашнее повторилось... И
мне мало показалось этого, захотелось стать ещё ближе, чего-то посерьёзнее
захотелось, поважнее, и я спустилась с высоты своего неудобного роста и
села на пол.
Села в том углу, где она складывала своё добро. Когда отодвигала
бумажки и тряпки, она протестующе взвизгнула, ударила меня по руке
когтистой лапой. Но я всё-таки вторглась, подтянула Агашу к себе,
недовольную, раздражённую, и вдохнула сурчиный запах, напомнивший о Тише.
Я придерживала её под мышки. Лапы оставались свободными, она могла
оцарапать мне лицо, и я наклонилась, предпочитая подставить под её лапы
темя. Агаша сердито таращилась в упор.
Не зная, как расположить её к себе, я по какому-то наитию зубами
слегка сжала ей верхнюю губу. И вдруг под моими ладонями перестали нервно
напрягаться её мышцы, и Агаша закрыла глаза. Я куснула ещё и остановилась.
Она посмотрела. Своими чудовищными резцами, способными крошить доски,
взялась за мою верхнюю губу. Я зажмурилась. Она осторожно покусала. Когда
она переставала, начинала я, а она молчала, не шевелясь. Я чувствовала на
зубах её жёстко торчащие усы, шёрстку между ними и уже определённо знала,
что приоткрылось мне сокровенное, звериный знак симпатии, быть может
доверия, родственности...
Я начала проводить с Агашей много времени, большую часть дня. Меня уже
не оставляла мысль о её благополучии, о том, как она перенесёт зиму. Ей
нужна земля. В земле содержатся всякие соли, минеральные вещества. Чего-то
Агаше не хватает, не случайно она колупает печку, ест извёстку и сухую
глину. Я принялась носить ей землю, песок, свежую глину, куски свежего
дёрна с разнообразной травой - с клевером, мышиным горошком, одуванчиком,
со стеблями и цветами иван-чая, рвала акацию. И подметала в сторожке каждый
вечер перед уходом, чтобы не придрался хозяин. Всё чаще, возвращаясь в дом
отдыха, беспокоилась, как бы он не обидел Агашу, этот самодур и пьяница,
которого боялись жена и уехавшие в пионерлагерь дети.
Хмурым ветреным утром в саду встретилась хозяйка. Смущённо, но
решительно она сказала, чтобы я забирала сурка. Сама бы она ничего, но муж
ругается и что ни день, то у них скандалы.
Мы стояли у клетки. Она говорила вполголоса, потому что её муж, с утра
подвыпивший, сидел неподалёку на траве. Быстро темнело, казалось, идёт
буря. Кролики в сырых неубранных ящиках, затянутых сеткой, вели себя так
тихо, будто и они опасались неприятностей.
Я открыла дверцу. Агаша полезла ко мне, но тут же вздрогнула:
обломилась и рухнула в малинник ветка.