"Михаил Ардов. Возвращение на Ордынку" - читать интересную книгу автора

типографского текста там нет. Анна Андреевна записывает имена людей, которые
придут к ней сегодня. А над этим списком - стихотворные строки и еще
какие-то записи. Я говорю:
- До чего же сложную работу вы даете будущим исследователям. У вас тут
стихи, телефонные номера, даты, имена, адреса... Кто же сможет в этом
разобраться?..
Ахматова поднимает голову, смотрит на меня серьезно и внимательно, а
затем произносит:
- Это будет называться "Труды и дни".
С того памятного мне разговора протекло тридцать с лишним лет. И вот
теперь все, что содержится в объемистой тетради "Тысяча и одна ночь" и во
всех прочих записных книжках Ахматовой, вышло из печати.
В одной из них я обнаружил такое суждение:
"Что же касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя: 20 %
мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует
признать деянием уголовно наказуемым, потому что оно из мемуаров с легкостью
перекочевывает в [сериозные] почтенные литературоведческие работы и
биографии. Непрерывность тоже обман. Человеческая память устроена так, что
она как прожектор, освещает отдельные моменты, оставляя вокруг неодолимый
мрак. При великолепной памяти можно и должно что-то забывать"
(стр. 555).
Пока я читал записные книжки Ахматовой, память то и дело вырывала из
мрака фразы, слова, целые сценки, истории... Вспышки того самого
"прожектора" следовали одна за другой, ибо записи делались в конце
пятидесятых и в шестидесятые годы. А я тогда был уже взрослым, почти
сложившимся человеком и, разумеется, вполне понимал, кто такая Анна Ахматова
и что такое ее стихи...
Нечто подобное в свое время испытала и сама Анна Андреевна, это было
осенью 1965 года:
"Записная книжка Блока дарит мелкие подарки, извлекая из бездны
забвения и возвращая даты полузабытым событиям: и снова деревянный
Исаакиевский мост, пылая, плывет к устью Невы. А я с Н. В. Недоброво с
ужасом глядим на это невиданное зрелище, и у этого дня даже есть дата..."
(стр. 672).
То, что я ощутил при чтении записных книжек Ахматовой, не могу назвать
"подарками мелкими", ибо через тридцать с лишним лет я вдруг мысленно
вернулся домой, на нашу "Легендарную Ордынку", в круг когда-то близких и все
еще дорогих мне людей.
"Анненский об Инне и обо мне"
(стр. 14).
Это - история уже известная. Брат снохи Иннокентия Федоровича С. В.
Штейн женился на старшей сестре Ахматовой - Инне. Узнав об этом браке, поэт
сказал:
- Я бы женился на младшей.
Анна Андреевна не имела обыкновения передавать чьи-нибудь комплименты,
сказанные ей. Но этот рассказ я слышал от нее неоднократно.
"Виташевская - Б9-20-69"
(стр. 25).
В пятидесятых годах Ахматова непрерывно занималась переводами. Это был
ежедневный изнурительный труд. После завтрака она удалялась в свою маленькую