"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

- Она из замка Ворю... помнишь самый первый отряд изгнанников? Они
отвязали ее, полумертвую, от дерева, на котором среди десятка других
повешенных качался и ее муж... а ребенок ее, рожденный под этим же деревом,
не проживший и часа, лежал у ее ног. Любой из файдитов мечтает заполучить в
свой отряд Огневицу, говорят, она неуязвима для оружия северян...
Гильем внимательнее посмотрел на одиноко сидящую женщину, и собственная
его участь представилась трубадуру не столь уж горькой. Внезапно Огневица
подняла голову, словно почувствовал на себе взгляд Гильема, и спросила
трубадура:
- Друг певец, говорили, что ты учился в школе Омела?
Гильем, встав, учтиво поклонился в ответ.
- Славно вас там учили... - криво усмехнулась женщина.
- О чем ты, Огневица? - спросил один из рыцарей.
- Как же... наш возлюбленный во Христе брат Ансельм Торонетский... -
Гильем вздрогнул - также почтил во время оно школу певцов. Правда, теперь он
предпочитает не вспоминать о тех временах, а коли кто неосторожно напомнит
святому отцу о его прежних заблуждениях, добрый пастырь добровольно обрекает
себя на строжайший пост...
- Я знал Бер... Ансельма Торонетского, - негромко ответил Гильем.
- Твое счастье...
- Теперь... он, я слышал, проповедник?
- Из лучших. Инквизитор, несущий пламя истинной веры в зачумленный край
еретиков и ведьм. Не хуже охотничьего пса чует гнезда катаров. Убеждает
слабых духом покаяться, а потом милосердно предает их плоть огню, дабы души
предстали пред Господом чистыми и обновленными. А сколь он искусен в
изобличении нечестивцев, рискнувших дать приют гонимым!.. - Огневица
скривила рот, что, вероятно, означало у нее улыбку.
Гильем слушал. Вот опять Бернар опередил его. Ни с чем не сравнимое
уродство - уродство изолгавшейся души, предавшей себя саму, - и вот, оно
выставляется напоказ всему свету. А он так тщательно прятал свои ничтожные
шрамы... Что же страшнее, добрые люди? Багровая сеть, стянувшая лицо, или
чудовище, притаившееся на дне зрачков?
Гильем встал, отвесил общий поклон уже притихшей публике... кое-кто уже
успел заснуть, уронив голову на стол... подошел к Огневице, присел рядом с
нею, спокойно откинул капюшон и запел.

Мама, быть может, я стану ветром?
В облачко легкое буду одетым...
Не надо, сыночек, замерзнешь!..
Мамочка, может, я дождику нужен,
Пятками буду расплескивать лужи...
Не надо, сыночек, промокнешь!..
Мама, тогда вышей меня на подушке своей...
Вот и ладно, сыночек, так будет намного теплей...

Слушавшая вначале бесстрастно, Огневица при первых словах колыбельной
отшатнулась от трубадура, глядя на него с изумлением и гневом. Но он
продолжал петь, словно желая убаюкать, укачать неиссякающую боль, охватившую
голову несчастной оранжево-апельсиновым пламенем. И она слушала, прикрыв
глаза и пальцы ее, сжавшие рукоять меча, ослабели, вздрогнули... Огневица