"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

- Э нет, погоди, давай лучше так... - Письмецо повернулся к Гильему. -
Спеть ты еще успеешь. А для начала повтори, если сможешь!
Он перекинул на грудь виолу, висевшую у него за спиной, уверенно взял
пару аккордов и звучным, ярким голосом, неожиданным для такого коротышки,
пропел начало знаменитой кансоны герцога Аквитанского о ветке боярышника,
стынущего под ночным дождем. Гильем усмехнулся - именно эту кансону он
выучил первой; он слышал ее множество раз, запомнить слова для него было
легче легкого, а вот с мелодией пришлось помучиться - он повторял ее до тех
пор, пока не возненавидел... а потом просто перестал замечать. Он не пел, а
дышал ею.
К счастью, голос у него сломался год назад и теперь он не боялся
пустить петуха или взвизгнуть, как кошка, которой наступили на хвост.
Поэтому он без труда повел мелодию; голос его, правда, не мог тягаться с
голосом гостя, он был заметно мягче и тише, но зато ему лучше удавались
тонкие интонации, да и звучал он задушевнее. Письмецо, враз посерьезневший,
осторожно прикасался к струнам виолы - и если ему она вторила ясным звоном,
то Гильему ответила мягким переливом; удивительно - те же струны, те же
пальцы... но для одного - октябрьский лед, а для другого - июльский дождь.
- Хорошо... - Пегильян был заметно доволен услышанным. - Вот не ждал
такой удачи...
- Послушай, - Письмецо кивнул Гильему, приглашая присесть рядом, - кто
это тебя учил?
- Никто, - последовал обезоруживающе простой ответ.
- Как это никто?
- Не знаю... - Гильем пожал плечами. - Я слышал эту кансону не один
раз, ее было легко запомнить...
- Почему? - с любопытством спросил Пегильян.
- Она... она как один вздох, как взгляд - бедные, иссеченные дождем
ветки, и человек, такой же измученный, шалый и счастливый... Вот только
конец мне не нравится. К чему тут нож и кусок? Как на кухне... - и Гильем
поморщился.
Гости засмеялись.
- Даже если ты легко запомнил слова, - не унимался Письмецо, - как же
музыка? Ты так уверенно вел мелодию, не сфальшивил не разу!
- Не смущай его, парень, - вмешался еще один спутник трубадура, - не
так уж он и хорош. Голос не поставлен, звучит слишком тихо, неуверенно, а
финал он и вовсе зажевал. Не понравилось ему, смотрите-ка... экий знаток!
Его никто не учил, это очевидно.
- Но поправимо. - Пегильян подмигнул Гильему. - В школе Омела.
Послушай, дружок, Господь щедро одарил тебя, и было бы грешно пренебречь его
волей. Да... воистину счастливый случай привел меня сюда! Сегодня праздник у
Письмеца, - услышав это, юноша приосанился и выпятил подбородок, - с
сегодняшнего дня он боле не жоглар.
Гильем покраснел. А он-то разливался о ничтожестве жогларской братии...
- Завтра он отправляется в странствие в одиночку, в компании своих
песен и виолы, и покидает меня, сирого и убогого... Но, сдается мне, без
жоглара я не останусь. Я думаю, трех лет в Омела будет достаточно, чтобы ты
смог занять место Письмеца. Ты поедешь со мной?
Ответ был столь очевидно написан на лице Гильема, что трубадур чуть не
засмеялся.