"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

- Возьми мое сердце зеленым... - гость явно был удивлен. - Неплохо.
Этих слов я сам не постеснялся бы.
Он внимательно смотрел на собеседника, словно пытаясь вспомнить, где и
когда уже встречал его... это лицо казалось трубадуру странно знакомым.
Впрочем, вряд ли - раз увидев такого, уже не забудешь, слишком красив: в
непроглядно черных волосах запуталось лицо - молодой месяц, окруженный
рваными грозовыми тучами.
- Лучше бы он познавал искусство содержать постоялый двор, милостивый
государь, - вмешался в разговор отец, - дабы я не стеснялся предложить
почтенным господам его услуги.
- Возможно... - не стал возражать гость. - А ты знаешь, что трубадур
должен также уметь исполнять свои творения? Иначе он будет обречен на
насмешки товарищей и будет слишком сильно зависеть от своего жоглара. А
ну-ка, попробуй... впрочем, не сейчас. Я устал с дороги и чан с горячей
водой будет мне милее любой песни. Давай, парень, принимайся за дело... еще
увидимся.
Получив вдогонку от отца крепкий подзатыльник, Гильем поспешил из
кладовой в кухню, поставить на огонь побольше воды для купания нового
постояльца. Потом побежал в одну из пустовавших комнат, посуше и
попригляднее, распахнул окно, чтобы впустить свежий ветер, и кликнул старшую
сестру, чтобы та застелила постель. Потом понесся в пристрой, где стояли
чаны для купания, ополоснул один, поновее, выстелил дно чистой простыней,
положил на скамеечку мочалку и кусок пемзы. Потом принялся таскать воду, да
так усердно, что только брызги во все стороны летели. Он и впрямь
расстарался, потому как давно понял, что новый постоялец как раз из того
проклятого племени, которое так не жаловал его отец.

Вечером Гильем, как всегда, помогал отцу в общем зале - записывал
долги, подносил выпивку, убирал грязную посуду и сваливал остатки в цедилку.
Их было немного, в "Кабаньей голове", пекли замечательный хлеб, и поэтому
гости редко когда не съедали пышные ломти, на которые полагалось накладывать
еду из общей миски. Давешний постоялец - Гильем разузнал, что зовут его
Аймерик Пегильян, - вот уже второй час сидел в компании, судя по всему,
небогатых рыцарей и таких же, как он, сочинителей. Наконец, он подозвал
Кабреру-младшего к столу.
- Вот, други, полюбуйтесь. Живет себе, не тужит, еды вдоволь, одет,
обут - а он стихи вздумал писать!
Гости засмеялись. Не враждебно, впрочем, скорее сочувственно.
- А жогларов презирает...
- Да ну? - сидящий рядом с Пегильяном юноша, похожий на черную ящерку,
отставил стакан и подмигнул Гильему. - За что такая немилость к нам, а?
- За убогое подражательство, Письмецо, для которого много ума не
требуется.
Гости снова засмеялись, причем названный Письмецом громче всех.
- Справедливо, хотя совершенно неверно. - Пегильян ободряюще улыбнулся
сыну трактирщика. - И очень скоро ты сам это поймешь.
От этих слов у Гильема должно было бы дрогнуть сердце. Но словно и не с
ним все это происходило - так спокоен он был.
- Спой нам. - приговор, которого Гильем отчаянно ждал и совсем не
боялся, прозвучал.