"Сильвестер Эрдег. Безымянная могила (Повесть)" - читать интересную книгу автора

и, опустив голову, пошел следом.
Совсем стемнело.
Недалеко от окраинных домиков Вифании черной тенью в призрачном свете
звезд стоял, прислонившись к дереву, Дидим.
- Я подумал... надо бы попрощаться.
Лука шагнул к нему.
- Может, пойдем дальше вместе?
- Нет, Лука. Давай попрощаемся.
- Мир тебе.
- И тебе тоже.
Они неторопливо брели по пыльной улице. В селении залаяли собаки.
Кое-где кричали петухи. Приземистые тени домов медленно проплывали мимо и
тонули во тьме.
Записки Гамалиила Прокуратор Иудеи Тиберий Александр и первосвященник
Иосиф из рода Ками, каждый сам по себе, но не скрывая тождественности
намерений своих, намедни прислали ко мне гонцов, кои с приличествующим
возрасту моему и заслугам почтением вручили мне письма, содержащие просьбу
поделиться с ними мнением относительно ситуации, сложившейся в наших краях
после кончины царя Агриппы и вызвавшей волнения черни, и высказать
соображения относительно способа разрешения кризиса, особо учитывая острую
необходимость добиться примирения и справиться с голодом, который даже
щедрые дары, присылаемые Еленой, царицей Адиабены, способны разве что
смягчить. (В скобках замечу:
великодушие Елены и ее сострадание к нам во все времена и во всяком
сердце достойны вызвать лишь признательность и благодарность.)
В обоих письмах говорится, что более чем уместно было бы произвести
сейчас кадровые перестановки, и называется - для размышления - несколько
имен.
Прокуратор Тиберий Александр дает понять, что ждет для себя нового,
важного назначения; насколько ему известно, в Риме уже назначен его
преемник: можно предположить, это некто Куман, имя которого мне до сих пор
слышать не доводилось. Ввиду чего у меня и мнения на сей счет быть не
может, хотя доверие прокуратора, оказанное мне, скромному жителю дальней
провинции, не может не радовать. Я расцениваю это как дружеский жест и
горячо желал бы видеть в нем знак уважения империи к моему
многострадальному народу, знак того, что скоро и в этих краях убийства,
междоусобицы, смуты сменятся плодотворным сотрудничеством и миром.
Первосвященник же Иосиф, ссылаясь при этом и на Ирода, царя Халкиды,
брата царя Агриппы, просит у меня рекомендации и подробных сведений
относительно будущего первосвященника. И прямо называет того, кого имеет в
виду, - некоего Ананию.
Считаю необходимым предварить свои рассуждения напоминанием о том, что
от политики я - как это, вне сомнений, в Иерусалиме известно - всегда
старался держаться на расстоянии, посвятив свою жизнь толкованию и
преподаванию Писания. Избегал я и общественных постов: поприще священника
меня, по складу характера моего, не влекло, чиновничья же карьера всегда
была глубоко чужда натуре моей. Все это, разумеется, не мешало мне иметь,
в связи с теми или иными событиями и обстоятельствами, собственное мнение,
которое я в нескольких случаях обсудил со своими учениками, прося их
высказываться откровенно и нелицеприятно, поскольку я тоже могу ошибаться.