"Луи Арагон. Слепой (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Слепой-и вдобавок глухой! Лишь сделавшись глухим, он ощутил себя
по-настоящему слепым. Отныне ему будет уже недоступно то, что всю жизнь
позволяло различать вещи, людей. Трудно даже представить себе, какой это
ужас-кромешная тьма в ушах. Когда ты уже не только не знаешь, откуда идет
звук, и не только путаешь собственные имена... Тук-тук. Он колотил палкой
по краю тротуара. Не глухой и слепой из романа, нет-просто слепой с улицы
Гренель... Он поравнялся со мной и пошел дальше, я обернулся, чтобы
посмотреть, как он удаляется: тук-тук, стучала белая палка. Я дошел до
почты.
Честно говоря, мы нередко придумываем проблемы там, где их нет. Взять,
например, международные купоны. Все ведь так просто. Я спрашиваю себя,
почему до шестидесяти восьми лет это являлось для меня такой сложной
проблемой. Спрашиваю себя, спрашиваю вас. Наверно, потому, что человек
глуп, да, да, глуп.
Чтобы отправить письмо в Японию, обращаешься, разумеется, в окошко
"Авиапочта". Служащая берет письмо, кладет на весы, затем короткая пауза,
и ты недоумеваешь, чем мог ее так удивить вес твоего письма. Потом на
листке бумаги она производит подсчет. Потому что купоны ты ей уже отдал
вместе с письмом.
Да, кстати, ведь я же не посмотрел, в каких деньгах на них указана
стоимость-в наших франках и сантимах или в... как же теперь называются
японские деньги? Я собирал марки между 1905 и 1910 годами, и тогда на
марках Японии стоимость значилась в иенах. Но дама в окошке, видно,
привыкла иметь дело с иенами, как со старыми, так и с новыми. Она говорит
мне: "Трех купонов достаточно, а стоимость четвертого я могу, если хотите,
вернуть вам почтовыми марками". У меня в голове мелькнуло было в ответ:
"Да ведь я больше почтовых марок не собираю". Но тут я заметил у себя в
левой руке письмо в Марсель и решил не отказываться от марок. Честно
говоря, я не так уж плохо все рассчитал, потому что дама вернула мне в
качестве сдачи две марки по тридцать франков, я хочу сказать-по тридцать
сантимов. Для письма в Марсель хватает одной. На сей раз я не торопился;
перед окошком был удобный прилавок, так что, ничего не уронив, я аккуратно
вложил лишнюю марку в кармашек бумажника, куда не входят международные
купоны. Японец, очевидно, ошибся в вычислениях: для ответа не понадобилось
так много купонов. Но тем хуже для него. В конечном счете.
На улице Гренель, по пути домой, я попытался вспомнить, на чем я
остановился в романе. Никто не знает, видят ли кузнечики.
Но они слышат-это бесспорно. В Провансе я часто проделывал такой опыт-в
саду или в поле. Берется кузнечик, который стрекочет где-то поблизости.
Можете двигаться, можете идти по направлению к нему-он стрекочет
по-прежнему. Он не видит, что вы к нему приближаетесь. Потом, на некотором
расстоянии от вас, причем всегда на одном и том же, он умолкает. Можете
повторить свой опыт хоть десять раз. Отметьте точно место, куда вы
ступали, и окажется, что замолчать вы его заставляете всегда с одной и той
же точки. С этого расстояния он уже слышит.... Какое отношение имеет это к
моему роману? Сразу этого не увидишь, но достаточно поразмыслить, чтобы
услышать...
Мой недавний слепой снова шел мне навстречу-теперь со стороны улицы
Бак. В конце концов это мог быть и другой слепой. Издали его палка не
показалась мне белой. Но когда он подошел ко мне на расстояние кузнечика,