"Луи Арагон. Римского права больше нет (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

Не могу же я убивать свое свободное время только в парикмахерской, где
они выливают мне на голову все маломальски дорогое, что у них осталось,
делают вибромассаж лица, кладут всевозможные кремы, и молодой армянин
пальцами втирает их в кожу. Так не хватает музыки, что хочется выть.
Займемся майором. Все-таки в нем что-то есть. Да и возраст важен, только
когда речь идет о женщине. На возраст мужчины... можно закрыть глаза.
Немецкий трибунал помещается в большом здании, которое никак не
гармонирует с тем, что в нем теперь происходит, как, впрочем, и со стилем
века, и самого города. Постройка принадлежит к какой-то давней эпохе. У
автора нет под руками путеводителя Бедекера, и он лишен возможности
рассказать историю строения. Оттого что оно очень высокое и очень мрачное,
прилегающие улочки кажутся еще уже, чем на самом деле.
Черные стены в белесых дождевых потеках, полосатые, как зебры. Дом
венчают скульптуры, некогда, конечно, символические: Цереры, Юноны из
темного камня. Геркулесы или Сатиры, корзины, переполненные гигантскими
плодами. Они подавляют все вокруг. Причудливое сочетание деревянных балок
и тяжелых каменных плит свидетельствует о неискоренимости Средневековья в
недрах самого Возрождения, о том, что местные традиции одержали верх над
усилиями итальянских зодчих. Крыша сильно выдается вперед, под ней-птичьи
гнезда. Но никто не запомнит, чтобы оттуда вылетела хоть одна птица. Они
пусты.
Зато внутри залы, слишком высокие даже для нынешнего, худо-бедно
приспособленного освещения, служат пристанищем для летучих мышей, их полет
где-то под потолком лишь смутно угадывается. Бегство вспугнутых теней в
каменное поднебесьесловно отголосок давних трагедий. Коридоры стойко
сопротивляются общему барочному стилю нелепого сооружения, ни один не
следует взятому курсу, каждый стремится повернуть или отклониться в
сторону, их дробят на короткие отрезки-слева и справа-массивные скрипучие
двери, в каждой-тюремное окошечко, забранное бесполезной железной решеткой.
Монументальные лестницы, громоздкие деревянные балконы нависли над
темными мрачными хоромами; пол каменный, холодный-устилавшие его ковры
исчезли. Как все здесь кипело и бурлило когда-то!.. И как однажды внезапно
замерло! Остались только складки на потертых обоях, только блики на
потускневших оконных стеклах... Вероятно, тут было логово крупных
хищников-объем гигантской пещеры под стать их необузданным аппетитам. Это
происходило, конечно, во времена испанской оккупации-той самой,
единственной, настоящей, - когда герцог Валентинуа, сын римского папы
Александра VI, кружил по комнатам, смуглый и худой, пожелтевший от
лихорадки, и высматривал укромные уголки, где можно было бы спрятать
верных ему убийц. В этом городе, который ему принадлежал, но служил всего
лишь привалом на пути из Рима в Испанию, он проверял действие ядов, с
помощью которых намеревался захватить Италию. Здесь его подручные
тренировались in anima vili-так сказать, на живом материале-в искусстве
владеть стилетом и удавкой. Здесь народ-пасынок-пестрая смесь из
швейцарцев и мавров, горцев и ратников-расплачивался за опыт, которого
набирался человек по имени Цезарь Борджа; позже, на римских подмостках,
искусство его прославилось на весь мир, здесь же проходила лишь кровавая
репетиция, о подробностях которой история молчит до сих пор. В те времена
человеческая жизнь ничего не стоила, в цене были пышные речи и картины из
Флоренции или Сиены. Бывало, доги сжирали на господской кухне объедки с