"Луи Арагон. Римского права больше нет (рассказ) (про войну)" - читать интересную книгу автора

тарелки отравленного гостя, и псов хоронили публично.
Эти и другие воспоминания, мрачные тени прошлого, по ночам бились о
потолки в испанском стиле, оставляя глубокие трещины.
Воспоминание о том, как пятидесятивосьмилетняя королевская любовница
разгуливает нагишом на глазах у всего двора, и единственное, что ее
смущает, - небольшая складка на шее, которую она скрывает под бархоткой с
топазом. Или о том, чем озабочены королевские наместники, затянутые в
серые и черные камзолы со множеством пуговиц, с белыми кружевными
манжетами и жабо. Провинцию разоряют и грабят, и это дело рук не принца и
не чужеземца, а удалого разбойника, уроженца здешних мест, где так много
гор и ущелий. И вот наконец он схвачен, колесован, на площади огласили
сатанинское имя Луи Мандрена. Ему перебили конечности, пытали водой, жгли
раскаленными прутьями, чтобы выяснить, бесовского ли он происхождения. И
наконец четвертовали.
Вот видите, нас не запугаешь, мы все это знаем, у нас богатый опыт под
стать нашим мрачным темницам, видите, ничего нового вы не придумали, вы,
такие ничтожные, такие маленькиемаленькие, еле различимые за своим столом,
заваленным папками с судебными делами, там, в углу одного из залов, где в
дверях замерли два солдата с автоматами: серые, гладко выбритые, в зеленых
касках, которые защищают их от птиц; вы мучаете торговцев фруктами,
домашних хозяек, рабочих с Арсенала, крестьян... ничтожные маленькие боши.
вы еще зачем-то ломаете комедию судопроизводства под портретом фюрера,
портретом, который теперь пришел на смену распятию, принадлежавшему
герцогу Цезарю Ьорджа, вы, серые и зеленые людишки: мужчина в очках (в
пенсне он прочесть ничего не может), рядом девица, протоколистка, таких
здесь прозвали мышами за серое форменное платье с белым воротничком:
конвоир вводит очередного подследственного, выбрасывает руку вперед и
рявкает:
"Хайл'ер!", и снова скребет по бумаге перо. под самым носом у низко
склонившейся девицы, упитанной, ненакрашенной, с бледными губами и глазами
змеи, протоколистки фройляйн Мюллер, или Лотты, как называет ее мужчина в
очках, майор фон Лютвиц-Рандау, как он называет ее, когда они остаются
одни, без подследственных, без автоматчиков, без членов игрушечного
судебного аппарата, без обер-лейтенанта с его докладамидоносами на похабном
французском, одни под сумрачным взглядом веков, взирающих на них с высоты
огромного зала, где летучие мыши укрылись за портретом Гитлера, стыдливо
завешенным комбинацией и панталонами фройляйн Лотты, которая закрывает
глаза, чтобы не видеть глаз майора фон ЛютвицРандау. когда он без очков и
без пенсне.
Куда опять запропастилось мое пенсне? Без пенсне я уже ничего не
вижу... Поэтому для меня все женщины на одно лицо.
Струйка дыма, не более. Лотта в том числе. Ах, вот оно, пенсне!
Интересно, все ли близорукие мужчины не отличают одну женщину от
другой? Что та. что эта-какая разница... Лотта или моя Труда-неважно.
Только в романах женщины кажутся очень разными. Возможно, все дело в
диоптриях... Конечно, если я в пенсне... но в определенных обстоятельствах
не будешь же носить пенсне... Дым! Дым! Женщины-всего лишь струйки дыма.
Сегодня утром было еще очень прохладно. Я прочел исключительно
интересную статью в "Volkischer Beobachter" об эволюции германского права.
Любопытно, там есть многое из того, о чем я сам думал еще в 1925 году, за