"Луи Арагон. Страстная неделя (роман) [И]" - читать интересную книгу автора

Дом номер восемь по улице Мишодьер, построенный в минувшем веке на
месте бывшей гостиницы "У двух мостов", был разделен на отдельные
квартиры, и до 1813 года господин Жерико снимал здесь весь
бельэтаж-квартиру в глубине двора и оба крыла, где жил некогда господин
д'Арменонвиль. Хотя бельэтаж, где скончалась в 1801 году супруга господина
Жерико, его Луиза, был достаточно просторен, отцу Теодора он казался
одинокой холостяцкой квартирой. Объяснялось это тем, что большую часть
времени господин Жерико прожил здесь один, без сына, отданного в пансион.
А с тех пор, как домой вернулся Теодор, совсем, по-видимому, помешавшийся
на живописи, две комнаты пришлось отвести для его занятий; да еще когда
этому желторотому юнцу припала охота писать свои махины, он взял и нанял
себе помещение на бульваре Монмартр-комнату за лавкой... было это как раз
в то время, когда генералов Мале и Лагори расстреляли у стены Гренельской
казармы. Между прочим, Лагори в возрасте Теодора тоже служил в
мушкетерах... А кстати, в их доме на улице Мишодьер почти все комнаты были
парадные.
Проехав дом, Теодор повернул обратно, осадил коня и заглянул во двор
поверх высокой арки ворот. С седла он мог видеть лишь каменные наличники
окон желтой гостиной. Кто-то живет здесь теперь? Как-то выглядит их желтая
гостиная, высокая комната с внутренними ставнями? Во времена Жерико там
были белые панели, тяжелая мебель грушевого и красного дерева. Вытянутая в
длину гостиная соединяла оба крыла и выходила окнами во двор и в глубину
сада. Теодор представил себе, как за оконными стеклами клонятся деревья,
идущие к северу до самого бульвара, и вспомнил, что в это время года их
корявые черные пальцы особенно четко вырисовываются на фоне белесого неба.
В южном крыле имелось два этажа... и окно комнаты Тео, куда взбирались по
внутренней лестнице, выходило на конюшни дома номер четыре. Обогнув дом
номер шесть, они вплотную подходили к дому Жерико. Раздвинув голубые
занавески, Тео мог видеть из окна своей комнаты денник, смотрел, как
конюхи убирают навоз, как выводят коней и как, очутившись во дворе, кони
вздымаются на дыбы. Правда, была видна лишь часть картины, потому что
кусок двора заслонял дом номер шестьособняк Лонгвилей.
Возможно, то обстоятельство, что сын за неимением настоящей мастерской
уходил из дому рисовать, и побудило господина Жоржа Жерико принять некое
решение. Было это как раз в те дни, когда французы жили под гнетом мрачных
слухов о неудачном походе в Россию, а незадолго перед этим были
расстреляны Мале и Лагори. Тео возвращался после верховой езды только к
самому обеду, вваливался в комнаты, как был, в сапогах, потный, едва успев
вымыть руки и пригладить непокорные кудри. Вечно этот мальчишка наследит
на ковре.
- Мадемуазель Мелани, снимите с мальчика сапоги. Садись, голубчик,
садись поудобнее...
Мадемуазель Мелани жила у Жерико в экономках, и, без сомнения, это при
ее благосклонном участии хозяин избежал хлопот, связанных с вступлением во
второй брак. В 1813 году ей стукнуло сорок: только она и вносила нотку
серьезности и представляла религиозное начало в семействе господина
Жерико-степенная и внушительная, в длинном черном платье с высокой талией,
спадавшем тяжелыми негнущимися складками до самого пола, с большим
гофрированным воротником, белыми манжетками, в крохотном кружевном чепчике
на гладко прилизанных волосах, разделенных прямым пробором.